Тритон в серебристых доспехах мощными гребками устремляется вправо от расщелины. Этот самец плывет гораздо быстрее дозорного. Вряд ли Людмила смогла бы угнаться за ним, если бы плыла сама. Поговаривали, что тритоны в скорости могут потягаться даже с рыбой-парусником.
Сколько еще длится движение под водой? Людмила сбивается со счета на тридцать второй минуте, а они все не останавливаются. Под ними уже не видно дна, лишь иногда выныривают верхушки скал, как изъеденные кариесом зубы. Внизу же царит непроглядная темнота.
Похоже, что тритон каким-то образом отгоняет крупных рыб, так как акулы и другие хищные водоплавающие сворачивают в сторону с их пути. Людмила же думает о том — как она будет возвращаться обратно. Да, щит Мантиры дарует неуязвимость, но вот поможет ли он против морской стихии?
Тритон впереди начинает притормаживать и задумавшаяся Людмила едва не влетает в спину. Тритон не обращает на ее барахтанье никакого внимания. Его выпуклые глаза устремлены вперед, на большую зеленовато-коричневую скалу, похожую на огромный лысый холм, с редкими выступами. Подножие скалы теряется где-то в черноте дна.
— Мы прибыли. Вот Великий Кракен. Дальше я не поплыву, чтобы не навлечь гнев повелителя морей.
Кракен? Это невообразимая громада, по размерам сопоставимая с поселком «Глубокие омуты»?
Рот Людмилы сам собой распахивается. Тритон с презрительной ухмылкой кивает и вырывает веревку из ее рук. Меньше, чем через полминуты от него остается только серебристая искорка вдали, а через одно моргание глаза исчезает и она.
Великий Кракен. Все-таки он существует. И у него находится щит Мантиры. Щиты великой воительницы, который оберегал ее от вражеских ударов и который был украден ровно через месяц после ее захоронения. По легенде Мантира дожила до глубокой старости и умерла в окружении праправнуков. Они же и похоронили ее в усыпальнице, достойной королей. Меч и щит положили рядом с легендарной воительницей. Меч был простым, из тех, какие можно увидеть на бедре небогатых рыцарей, а вот щит имел потрясающую мощь. И он потом мелькал в разных сказках и рассказах. А один раз даже занял свое место среди прочих артефактов.
И где теперь его искать?
Великий Кракен огромен и чтобы найти щит, понадобится не один час. А есть ли этот час у Людмилы? Девушка делает круг над застывшим холмом. Да уж размеры впечатляют.
Вряд ли щит находится на поверхности Кракена, скорее всего он лежит где- нибудь под ним, или под одним из его щупалец. Людмила решается и ныряет глубже, в черноту. Чем глубже она забирается, тем становится светлее. Она вполне может различать очертания Кракена, вот показывается огромное щупальце — толще ствола самого старого дерева на суше.
Людмила решает нырнуть глубже, но в этот миг расселина в зеленоватокоричневой тверди раскрывается и к девушке поворачивается огромный черный глаз.
Девушка инстинктивно делает гребок, чтобы оказаться как можно дальше от этого шара, который по размерам превышает двухэтажный дом. Не тут- то было! Спиной она натыкается на липучую стену и застревает в ней, как муха в паутине.
Что это?
Паника пока еще не захлестнула с головой, но волна тревоги уже поднимается из глубины живота. Людмила озирается по сторонам и уже не тревога, а ужас заполняет тело — она прилипла к бледно-розовой присоске на одном из щупалец гигантского осьминога.
Когда он успел поднять щупальце? Как выбраться?
Людмила пытается выбраться, но лишь больше увязает в желеобразной присоске. Глаз неотрывно смотрит на нее, словно изучает. Проходит полминуты, прежде чем девушка обессиленно опускает голову.
Не выбраться… И никакого оружия под рукой. Неужели это конец?
— Почему ты так думаешь, маленькая ведьма? — в голове раздается приятный баритон.
Глаз Великого Кракена чуть смыкается, будто гигантский осьминог морщится при улыбке. Вот только улыбка его не видна, да и есть ли она?
— А что мне думать? Я в твоей власти. Что ты можешь сделать — даже страшно представить.
Людмила не отрывает взгляда от глаза осьминога. Что на уме у гиганта? Она же перед ним всего лишь досадная пылинка… которая вознамерилась украсть ценный артефакт.
— Да, я ценю твою честность, — снова раздается голос. — Вот только зачем воровать? Ты можешь попросить. Ты дала моим детям ценную информацию, теперь они смогут дать отпор инквизиции. Но вот зачем тебе щит? Ты и так неплохо устроилась…
Щупальце не двигается, также остается недвижимым и глаз с горизонтальным зрачком. Мимо проплывают стайки сардин, иногда удивленно таращатся на застывшую Людмилу, чьи волосы в воде напоминают тонкие стебли водорослей.
— Месть, — наконец отвечает девушка. — Я живу ради мести…
Великий Кракен молчит. Он словно задумался и сейчас размышляет над словами девушки. Проходит минута за минутой. Людмила снова пытается выбраться, но снова безуспешно.
Наконец, со стороны дна слышится ворчание, будто подводная лодка завела моторы. Со стороны основания щупальца вверх взлетают тучи ила. Туман проносится мимо Людмилы тысячами мельчайших частиц и в горле немилосердно першит.
Кашель пугает сардин и те уносятся прочь четким строем.
— Я знаю, что такое месть. Я хотел отомстить старшему брату, которого вы называете Великим мучеником, за его спесивость и гордыню. Хотел, когда он отказался от помощи. Да, не делай такие удивленные глаза — он отказался от моей помощи, когда его повесили на треугольнике. Отказался ради людей, ради сохранения ваших ничтожных жизней. Но теперь я вижу, что последователи извратили учение моего брата настолько, что никакая месть не сравнится с теми ужасами, которые проделывали в его честь.
— Ты… Ты брат Великого мученика?
Снова снизу поднимается туча ила. Великий Кракен так вздыхает? Людмиле почему-то становится дышать труднее. Пытается вдохнуть, но какая-то пленка не дает полностью протиснуться воде в легкие.
— Да, нас было трое. Три великих колдуна, которых не знал еще этот свет. У нас никогда не было имен, лишь названия: Старший, Средний, Младший. А уже остальные существа дали нам другие названия. Когда Великий мученик умер, то мы с Младшим похоронили его и разошлись по разным сторонам света. Я… Я не мог простить людей за смерть брата и ушел в глубину Белого моря. Тут я стал… таким.
— Вас было трое?
— Да, и что-то мне подсказывает, что ты познакомишься и с нашим младшим братом. Он тоже хороший колдун, вот только где сейчас обитает
— мне неизвестно.
— Подожди. Так Великий мученик тоже был колдуном?
— Девочка, ты удивишься, когда узнаешь, что и его самые грозные последователи-инквизиторы тоже являются колдунами.
— Как? У колдунов же…
— Да, у колдунов есть клеймо на щеке, зато у них есть родители. Они слишком свободолюбивы и не могут быть послушны чужой воле. А вот малышей с отличными данными и способностью к повиновению отбирают еще во младенчестве. Из них выходят хорошие инквизиторы. Я наблюдаю это с тех пор, как развилась вера в Великого мученика.
