– Все будет хорошо, – ладонь Черута сжала мою.
Глаза вспыхнули зеленью и обожгли, высказав все то, что он держал на сердце.
Какая же глупость все эти сиюминутные обиды! Любой миг может оказаться последним, и уж тогда точно будет и не вспомнить, из-за чего на душу набежала тучка, не стоящая даже внимания!
***
Легко подтянувшись на балке сеновала, Черут бесшумно скользнул наверх, распластался и выглянул на улицу сквозь полуразрушенную крышу.
– Всего десяток человек, – доложил, спрыгнув обратно ко мне, как огромный холеный котяра.
– Всего?..
Я подавила нервную дрожь. Ну конечно, нас-то в совокупности целых семь! Двое дети, один раненый, я вообще если только завизжав напугать могу. А, да, еще бабка имеется, которая едва передвигает ноги – весомый козырь, ничего не скажешь, всех порвет!
– Эльфы под навесом за этой избушкой, – шепнул Черут. – Отступаем туда. Движешься за мной. Максимально тихо. Поняла?
Кивнула и глубоко вдохнула, утихомиривая бешено стучащее сердце. Он снова сжал мою руку и скользнул в дверь. Мы осторожно двинулись вдоль стены, продвигаясь назад. И почти успели добраться, когда в ночи вдруг яркой вспышкой взорвалось что-то зеленое.
Ослепленная, я замотала головой, пытаясь проморгаться. Перед глазами танцевали зелено-алые вспышки. Когда в небе расцвела следующая, ядовитым яблоком с шипением опускаясь невесомо, прикрыла лицо рукой. Но это не помогло, потому что из-под навеса, под которым улеглись спать Кирсан и Астер, взметнулся ответный шар – ярко-белый.
Сбив зеленую гадость, он метнулся вниз и, судя по крикам, вполне успешно для нас приземлился.
– Молодцы, остроухи, – одобрил муж, одобрительно кивнув.
– Где бы записать, дракон доволен! – ответила темнота, и к нам шагнул Кирсан.
– Где Астер? – спросила я.
Черут тут же скривился.
– Тут, – прихрамывая, эльф вышел следом из объятий ночи.
На его руках до сих пор клубились снежные вихри.
– А Шустрик? – с тревогой вгляделась за его спину. – Где он? Его же с вами спать уложили?
– Не переживай за мальца, он не пропадет, – Черут приобнял меня.
– Но…
– Тихо! – прошипел Кирсан, напрягшись всем телом.
– Обходят справа, – кивнул дракон, когда эльф посмотрел на него.
– Тогда надо обеспечить тварям теплый прием, – вояка присел и уперся в землю рукой.
Из-под ладони быстро заструился ручеек фиолетового огня.
– Обеспечим, – Астер зашептал заклинания, сжав руки так, словно держал маленький мячик.
– Мы вообще весьма гостеприимные, – ухмыльнулся мой дракон, хрустнув шейными позвонками.
Его дыхание сменилось с обычного человеческого на утробное, словно мурлыкающее, глубокое – не людское.
По лицу волнами пошла чешуя. Плечи расправились с одним глубоким вдохом, делая его выше, мощнее и… опаснее.
– Жди здесь, – бросил он, окатив меня кипящей зеленью глаз, прорезанных иглой драконьего зрачка.
Смогла лишь кивнуть в ответ и прижалась спиной к стене, глядя на мужчин, каждый из которых был сейчас по-своему прекрасен и притягателен.
Но равных моему дракону, великолепному хищнику, такому желанному, все равно не имелось!
Глава 26. Неземной свет
Они двинулись в темноту, прошивая ее яркими белыми вспышками и огненной стеной, которая прикрывала их щитом – спасибо Кирсану. Тьма ощетинилась в ответ зелеными фаерболами, вскипела, давя и заставляя моих смельчаков отступать. Но потом поджала хвост, сама двинулась назад под их напором, хрипя и нервничая.
– Уходят слева! – крикнул Астер, взметнув вверх еще одну яркую вспышку.
Она рассыпалась на маленькие шарики, большинство из которых метнулось к кустам, из которых тотчас послышались крики.
– Уже двое, – довольно резюмировал он, сведя ладони вместе и готовя новую порцию вкусняшек для магов.
– Один, – доложил Кирсан из тьмы, после того, как оттуда послушался топот и хруст.
– Уже ноль, – из-за сарайки вышел мой дракон, ухмыляясь и отряхивая руки. – Враги повержены во славу прекрасной дамы!
Он отвесил мне шутливый поклон – как раз вовремя, чтобы я смогла увидеть, как ползущий по земле маг с горящими ненавистью глазами вскакивает и…
Думаю, он хотел броситься на Черута и обхватить ладонями, в которых пылало зеленое пламя, его голову. Слышала, что маги так убивали в ближнем бою – выжигая противнику разум, оставляя телесную оболочку пустой, будто ненужную куклу.
Говорят, плоть от такого попросту высыхает, скукоживается, как убежище гусенички после того, как его покинула бабочка. И в итоге остаются лишь хрустящие осколки, тающие на глазах – ничего не оставляя от того, кто когда-то был человеком.
Я видела, как руки мага приближаются к любимому, даже разглядела торжество, которое зажглось в глазах поганца, так же ясно, как и недоумение в драконьих очах, следящих за моим лицом.
А потом…
А потом мое сердце взорвалось – на тысячи солнц! Ослепительно ярких, бесконечно мощных, небывало жарких – таких, каких никогда не бывало для взора простого человека, ибо принадлежало к особому миру. Миру магии и волшебства – того самого, из которого сплетена сама ткань бытия!
***
Никогда не видела такого оттенка!
Это было первым, о чем я подумала, увидев свет, разлившийся вокруг. Золотой? Нет. Серебристый? Тоже нет. Белый? Опять мимо. Что же это за цвет? Нахмурилась, бездумно любуясь им, мягкими волнами укутывающим мир. Мне надо это понять! Хочу нарисовать его, обязательно!
– Она все та же, – переливами колокольчиков раздалось из пелеринки неведомого оттенка, скрывающей от меня того, кто говорил.
– Наша девочка, – женщине вторил мужчина.
Голоса были такими знакомыми! Сердце распознало их первей разума. Глаза наполнились слезами. Я всхлипнула, вслушиваясь в разговор тех людей, что пели мне колыбельные, говорили, что любят и всегда будут любить, обещали, что неизменно будут рядом, что бы ни произошло.
И они были, оказывается! Все это время жили рядом со мной, а я не верила и не видела их, чувствуя лишь щемящее душу одиночество. А они всегда, всегда были со мной!
– Мама, – несмело позвала я, чувствуя себя крохой, которая высовывается с опаской из кроватки, проснувшись ночью. – Мамочка!
Ее лицо протаяло из дымки неясного цвета. Но теперь меня это вовсе не заботило. Я вглядывалась в знакомые черты, слыша, как меня обвивает ее колыбельная, нежная, глубокая, полная любви – способная защитить дитя от любой напасти.
Я всхлипнула, протянув ей руку, и наши пальцы сплелись. Тепло заструилось по моим венам. С трудом не застонала – ведь блаженство рвало меня на части. Сморгнула слезы, которые мешали ее разглядеть.
