– Да, Нелл. Слушай, если ты не собираешься помогать мне, то ступай обратно в дом. – Он взглянул на сестру сверху вниз. Та смотрела на него с обожанием, ее глаза сверкали в свете керосиновой лампы, сапожки по щиколотку утопали в навозной жиже, изо рта вырывался пар.
Когда Бобби вернулся к своему занятию, Нелл побрела к задней стене доильного сарая, что-то насвистывая себе под нос. Обернувшись, чтобы убедиться, что никто на нее не смотрит, она толкнула заднюю дверь и вышла в туманное утро. Снежок скрипел под сапогами, пока она шагала к воротам в конце поля. Вдали виднелась большая ива, росшая в нескольких ярдах от озера, которое примыкало к землям коттеджа «Тисовое дерево» и Дома викария. Это было ее любимое дерево. Нелл приходила сюда, чтобы поразмыслить, когда ее что-нибудь тревожило. Направляясь к иве, она рассматривала самодельные надгробья и кресты, торчавшие в земле позади Дома викария. Порой Нелл думала – как же это место отличается от кладбища при церкви, с элегантными могильными плитами из черного и белого мрамора, с золотыми надписями и свежими цветами, которые прихожане возлагали по воскресеньям, когда посещали службу. Но здешние могилы, похоже, принадлежали тем, о ком никто не заботился. Одна из них зачаровывала Нелл больше всех: просто холмик земли, заваленный камнями. Бобби сказал, что там похоронена ведьма – местные жители утопили ее в озере несколько столетий назад. На камне отсутствовало выбитое имя, вместо него было просто символическое изображение ивы, вырезанное на деревянной табличке. «Камни должны помешать ей восстать из мертвых», – однажды объяснил Бобби, пока сестра смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
В ту ночь Нелл не смогла уснуть. Она представляла, как ведьма возвращается к жизни, выбирается из могилы – длинные черные волосы в репьях, на носу бородавки. Наверняка она летала на метле и варила в котлах зелье из лягушачьих лапок и крови летучих мышей. Эта мысль приводила Нелл в ужас, но Бобби пояснил, что ведьмы были не такими, как их изображают в книгах. Они были мудрыми женщинами, часто повитухами, которых церковь уничтожала, потому что они были чересчур образованными.
Нелл пролезла под забором неподалеку от диггера, выжидая и наблюдая. Солнце уже вставало, когда она продолжила путь по неровной земле, взрыхленной желтозубым монстром. Это было непросто – карабкаться и спускаться по горам дерна, насыпанным диггером, и, когда Нелл приблизилась к иве, луч света отразился от чего-то блестящего у подножия дерева. Сердце учащенно забилось, и она ускорила шаг. Приблизившись, Нелл увидела уголок металлической коробки, которую тут же вытащила из-под земляного крошева, не сняв перчаток. Она осторожно перевернула свою добычу. Коробка была бронзового цвета, с царапинами и вмятинами – отметинами времени. А на лицевой стороне, процарапанное в металле чем-то вроде ножа, угадывалось слово «Белла».
Стянув перчатки, Нелл смахнула прилипшую к крышке землю. Настоящее сокровище, подумала она, прежде чем аккуратно открыть коробку. Внутри оказался старинный ключ с выгравированной на нем ивой.
– Нелл!
От отцовского окрика она вздрогнула. Захлопнула коробку, сунула ее в карман и бросилась обратно к доильному сараю, спотыкаясь на неровной земле. Сердце стучало в ушах.
– Нелл! Коровы все по уши в навозе, нам нужно больше теплой воды. Набери из колодца и поставь на плиту! – Альфи стоял у противоположного конца сарая с ведром на изготовку. Лицо отца было красным от возмущения. Когда Нелл приблизилась, он сунул ей ведро в руку и покачал головой.
– Бобби, ты знаешь кого-нибудь по имени Белла? – задыхаясь, спросила она, пробегая мимо брата.
– Нет, – ответил тот, не поднимая головы и продолжая заниматься своим делом.
– Нелл! Марш! – крикнул отец.
Бобби сделал фельдфебельское лицо и изобразил в сторону отца щелканье каблуками, вытянувшись во фрунт. Нелл заткнула себе рот шарфом, чтобы не захихикать. Пока она шла мимо дома к колодцу, ее воображение разыгралось – Нелл пыталась представить, кем была эта Белла, которой принадлежала коробка. Дотянувшись до ворота, она прицепила ведро и стала опускать его в ледяную воду. Радость захлестнула ее, когда другой рукой, в перчатке, она залезла в карман и обхватила потрепанную коробку. Нелл чувствовала себя так, словно нашла секретный ключ к миру, который ей еще предстояло открыть.
Глава четвертая
Белла
Понедельник, 15 января 1945 года
– Ваши билеты, пожалуйста… Билеты, мэм!
Белла вздрогнула и очнулась. Поезд грохотал по рельсам. Она не могла поверить, что уснула, несмотря на колющую боль в животе, которая началась, когда она пробралась в вагон в Портсмуте. Стоило ей пошевелиться, чтобы ответить кондуктору, как ее захлестнула новая волна боли, перехватило дыхание. Белла снова закрыла глаза, молясь, чтобы это прошло, но мужчина наклонился ближе, запах его несвежего тела просачивался сквозь засаленную униформу. Жгучая боль усиливалась.
– Ну? Поторопитесь, девушка! – рявкнул кондуктор. Капля пота скатилась по его лбу.
Белла огляделась по сторонам. Затуманенный сном мозг лихорадочно пытался найти выход, кого-то, кто мог бы ей помочь. Попасть в поезд незамеченной оказалось довольно легко: платформа в Портсмуте была переполнена ранеными военнослужащими, возвращавшимися домой из Франции. Стоя среди них, Белла вспомнила, как зимой 1939 года провожала Илая на вокзале, окруженная толпой взволнованных молодых людей, отправляющихся на приключения в чужие страны. Их возлюбленные размахивали государственными флагами, и никто не предполагал, что впереди их ждет сущий ад, о котором Илай позднее писал с передовой. Теперь же они стояли неподвижно и молча, с бледной кожей, темными кругами под глазами, и смотрели в одну точку перед собой. Некоторые были на костылях, с ампутированными конечностями; кто-то с руками на перевязи, а пара слепых держались за шлейки собак-поводырей. Белле удалось слиться с толпой при посадке в поезд, а затем она спряталась в уголке за молодым человеком, напомнившим ей Илая – такой же высокий и светловолосый. Если бы она завела с ним разговор, запоздало подумала Белла, то не уснула бы и могла бы перебегать по вагонам, но усталость и убаюкивающее покачивание сделали свое черное дело.
– Секунду, пожалуйста, – произнесла она, когда боль отступила и позволила ей повернуться к потертой брезентовой сумке, где лежало все ее имущество: шерстяной шарф, связанный матерью; фотография ее мальчика, Альфи; тонкое одеяло, которое она прихватила со своей кровати в доме богатого коммерсанта, где работала прислугой; и маленькая коробочка, где лежало обручальное кольцо с изумрудом, которое подарил ей Илай Хилтон в последний вечер перед отъездом на войну. Тогда Белла еще не догадывалась, что носит под сердцем Альфи. А в самом низу – ее пустой кошелек и срочная телеграмма от матери с указанием немедленно возвращаться домой за сыном, которую экономка хозяина со злорадной усмешкой вручила ей на неделю позже, чем следовало – Белла с ужасом взглянула на дату. Неужели Альфи прятался все это время? Эта мысль продолжала терзать ее, пока поезд с болезненно-медленной скоростью трясся по рельсам. Каждая секунда казалась часом.
