Внезапно он почувствовал на языке привкус металла и понял, что слезы размыли брызги крови на лице, которые теперь натекли ему в рот. Он побежал к колодцу и лихорадочно смыл кровь ледяной водой.
Пока Бобби продолжал двигать туши, Альфи сел на кучу дров и попытался собраться с мыслями.
Он посмотрел на Дом викария. Лунный свет отражался в маленьком оконце, которое всегда представлялось ему глазом, глядящим на мир. Никто не замечал квадратного стеклянного кирпича, который его бабушка вставила в стену, впервые обнаружив и отремонтировав маленькую комнатку под лестницей.
Альфи держал эту комнату в секрете, даже Нелл и Бобби ничего о ней не знали. Это была его тайна, которой он не хотел ни с кем делиться. Место, куда Альфи забирался, когда чувствовал себя подавленным и хотел вспомнить свою бабушку. Его кокон от мира. Тайник защищал его в течение семи дней и ночей после ареста бабушки, когда ему было шесть лет, и он ощущал к нему привязанность, как к человеку, заступившемуся за него.
У Альфи до сих пор сохранились воспоминания о женщинах, которые приходили к ним в дом, порой глубокой ночью, чтобы их не увидели, и оставались в потайной комнате, чтобы спрятаться и восстановить силы. На протяжении многих лет женщины, которые не могли позволить себе платить за роды, снова и снова возвращались к Тессе Джеймс, и она не отказывала нуждающимся. В основном все они были бедными, а их мужья жестокими. Они прибывали, когда роды уже начинались, с одним или двумя маленькими детьми «на буксире». Тесса принимала их, усаживала около огня и кормила супом, чтобы они набрались сил перед схватками. Позднее, после того как их дети рождались, она прятала женщину и новорожденного подальше, в потайной комнате, на день или два, чтобы они могли отдохнуть. Кормила других детей и играла с ними, штопала их одежду и умывала им лица. Альфи помнил, как мужья приходили за женами и стучали в дверь Дома викария, требуя, чтобы Тесса отдала их. Но так никого и не находили. Женщины хранили ее секрет, а она хранила их.
Местный священник, отец Блэкер, тоже приходил и стучал, требуя, чтобы Тесса вернула жен мужьям, и отчитывал ее за то, что она позорит округу. Методы повитух, их знание трав и способность облегчить боль во время беременности и родов осуждались отцом Блэкером, пытавшимся пристыдить женщин, которым Тесса пыталась помочь, прежде чем бабушка отправила его восвояси.
Перед уходом женщин бабушка советовала им бросать своих мужей, если те избивали их или брали силой, когда они еще не оправились после родов. Но они так не поступали; у них не было денег, и им некуда больше было идти. Однако одной-двух ночей передышки в тайной комнате Тессы было достаточно, чтобы восстановиться и жить дальше.
«Никто не наносит церкви большего вреда, чем повитухи», – говорил ей отец Блэкер, когда она шла в город мимо храма, примыкавшего к ее дому. Она всегда улыбалась и желала ему хорошего дня, чтобы не провоцировать нападки. Однако Тесса понимала, что слишком много людей ненавидят ее и ее жизнь подобна песку, бегущему в песочных часах. Однажды они найдут способ увести ее в наручниках, запереть и выбросить ключ.
До сих пор Альфи помнил тот день, когда бабушка оставила его одного в потайной комнате. В течение следующих шести дней и ночей он испытывал такой же ужас, как и сейчас, боясь, что его заберут из Дома викария, от всего, что он знал и любил, от матери и бабушки.
Альфи опустил голову при воспоминании о письме, которое пришло этим утром от адвоката, словно последний гвоздь в крышку гроба. Он боролся так упорно, как только умел, но Уилфред Хилтон выразил свою волю слишком поздно. Адвокат пояснил: «Подозреваю, несмотря на то что он сообщил вам в письме о своем завещании, мистер Хилтон был слишком слаб, чтобы внимательно прочитать завещание во время подписания, и не заметил, что оно не соответствует его воле».
И все же Альфи не был готов сдаться. Этот дом и земля принадлежали ему по праву. Его отец и дед хотели, чтобы было так, и он не мог предать свою мать. Позволить снести Дом викария было равносильно стиранию ее памяти и признанию, что он был незаконнорожденным, а не любимым ребенком Илая Хилтона.
«Я – сын Илая Хилтона, повтори это. – Это были последние слова его матери, обращенные к нему, когда его отобрали у нее в работном доме Портсмута, где они оказались, когда мать не смогла найти место. – Ты должен вернуться в Дом викария и потребовать то, что принадлежит тебе. Дай мне слово».
Это было единственное место, где Альфи ощущал присутствие матери и где он когда-либо чувствовал себя как дома. В тот день, когда летом 1953 года ему исполнилось четырнадцать, он покинул детский дом, поймал попутку до Льюиса, затем проделал остаток пути до Кингстона пешком и спросил дорогу к Дому викария. Все было именно таким, как Альфи помнил. Он мог представить красивый белый дом в солнечный зимний день, свою мать, подстригающую жасмин вокруг свежевыкрашенной двери из черного дуба, сметающую пыль с кафельного кухонного пола, напевающую себе под нос, когда вскапывала клумбу и сажала анютины глазки и нарциссы, которые росли теперь возле коттеджа. Альфи никогда не говорил Хилтонам, кто он такой, они не видели его с тех пор, как ему исполнилось шесть лет. Он лишь попросил работу, а позднее поинтересовался, не сдадут ли они ему Дом викария. Только со временем Уилфред Хилтон понял, кто он есть.
– Бобби! Бобби!
Альфи обернулся и увидел Лео Хилтона, сына Ричарда, который бежал к ним, толкая свой велосипед по снегу. Он был высоким и светловолосым, как и его отец, с тем же выражением превосходства – гордо поднятая голова, взгляд сверху вниз на всех людей.
Бобби спрыгнул с трактора и поспешил к нему.
– Что такое? – спросил он.
Лео остановился, глядя на мертвую корову подле своих ног. Снег вокруг ее виска окрасился в темно-красный цвет.
– Ты нужен моему отцу, – тихо произнес он, отворачиваясь при виде кровавого месива. – У него какие-то проблемы со светом на вечеринке, и он хочет, чтобы ты занялся этим.
Бобби посмотрел на своего отца.
– В данный момент я не могу его отпустить, – сказал Альфи.
– Отцу это не понравится, – заметил Лео.
– Все в порядке, папа, я ненадолго. Мне все равно не помешало бы переключиться на что-нибудь другое.
– Ты нужен мне здесь.
– Теперь Бобби работает на нас, так что вы ему не указчик, – усмехнулся Лео.
Бобби посмотрел на приятеля и покачал головой:
– Ну, спасибо, Лео. Я пока не сказал им «да», папа. Ричард предложил мне работу в Тисовом поместье, на ферме. Я думал, это станет нам подспорьем.
Альфи повернулся к нему спиной и опустился на колени в снег, чтобы связать ноги Лолы веревкой.
– Подгоняй трактор. Я не могу справиться с этим в одиночку.
Глаза Бобби вспыхнули.
– Может, я заслужил это и Ричард уважает меня!
Лео посмотрел вниз и пнул ногой грязный снег возле морды Лолы. Серая жижа скатилась по ее окровавленной щеке.
