– Удобное место. Пожалуйста, разрешите, мы пройдем.
Милли Грин отодвинулась в сторону, и Белла с Альфи вошли в зал. Он уже был заполнен людьми – журналистами, юристами и зрителями. Многие обернулись, чтобы взглянуть на них, когда они сели рядом на одну из жестких деревянных скамеек. Белла крепко сжимала руку Альфи, это придавало ей сил. Ей показалось, что сердце вот-вот разорвется, когда ее родную мать вели к скамье подсудимых.
Она осмотрела присутствующих в поисках Уилфреда Хилтона. Он сидел в противоположном конце зала, напротив присяжных. Белла взглянула на него, но он сразу опустил голову, когда секретарь суда начал говорить:
– Уважаемые присяжные, моя задача – подвести итог выступлениям сторон обвинения и защиты и напомнить вам о доказательствах, которые вы слышали. Чтобы признать подсудимую виновной в сознательном непредумышленном убийстве, вы должны быть убеждены в том, что жертва умерла в результате ее действий и у нее было намерение причинить серьезные повреждения.
Белла смотрела на мать, надеясь, что та обернется. Потребность дотянуться и обнять Тессу за плечи была такой непреодолимой, что ей пришлось спрятать ладони, чтобы сдержаться.
Белла чувствовала, как публика затаила дыхание, злорадно потирая руки, отчаянно желая результата, какого все они ждали – пожизненного заключения, которого мать не вынесет; камеры без доступа ко всему тому, ради чего она жила.
Белла покосилась на мужчин в черных мантиях и напудренных париках. На судью в красном одеянии, хмуро взирающего на мать со своего трона. Она будто ощущала еще чье-то присутствие в зале. Что-то двигалось среди людей. Белла наклонилась и нащупала в кармане смертоносные ягоды белладонны, завернутые в ткань. Смерть находилась рядом с ней. Неужели она действительно собиралась передать их своей матери? Это то же самое, что убить ее собственноручно.
Глядя на мать, дрожащую от страха на скамье подсудимых, Белла внезапно обмякла. Полицейский подхватил ее и удержал от падения на пол – под взгляды публики. Она вцепилась в скамейку и закрыла глаза, Альфи крепко сжимал ее руку.
Переведя дыхание, Белла снова оглядела зал. Многие ряды зрителей, неотрывно следивших за действом, как в кинотеатре. Их удовольствие ощущалось почти физически. Альфи посмотрел на нее со слезами на глазах, и она притянула его к себе.
– Задача обвинения – доказать, что подсудимая виновна в непредумышленном убийстве. Напоминаю вам, что трое наших свидетелей доказали это. Мы слышали показания Салли Уайт, домашней прислуги в Тисовом поместье, находившейся там в тот вечер. Она видела, что произошло, и подтверждает слова нашего второго свидетеля, доктора Дженкинса. Два человека совершенно независимо друг от друга утверждают одно и то же: Тесса Джеймс взяла скальпель из сумки доктора и порезала миссис Хилтон. Мисс Уайт видела это сама, стоя около двери и заглядывая внутрь.
Белла посмотрела на Салли, хрупкую и беззащитную, похожую на девочку, у которой не будет средств ни для себя, ни для дочери, если Хилтоны уволят ее. Они были добры к ней, позволив остаться в доме с ребенком; никто из других домовладельцев не поступил бы так, и она это понимала.
– Как можно доверять женщине, вся защита которой сводится к критике доктора Дженкинса? Человека с безупречным характером, известного врача с незапятнанной репутацией, столпа общества, у которого отсутствуют причины выдвигать необоснованные обвинения против подсудимой? Это женщина, как мы слышали от отца Блэкера, имеет репутацию не спасительницы жизней, а шарлатанки, вызывающей выкидыши у распущенных женщин и мужних жен, уставших рожать детей. Неопытной повитухи, которая прячет беременных женщин в Доме викария, где мужья не могут найти их, и производит им операции инструментами, какими, по ее собственному утверждению, она не владеет, заставляя их истекать кровью. Решает, каким детям жить, а каким умереть. Точно так же, как она сделала в день смерти миссис Хилтон, после того как мистер Хилтон заявил ей, что больше не станет закрывать глаза на незаконную деятельность, происходящую на его земле, и что она должна немедленно уехать. Господа присяжные, вам решать, могло ли это вызвать у подсудимой намерение причинить вред его жене. Но напоминаю, что эта женщина, как известно, присвоила себе право распоряжаться жизнями нерожденных детей.
Белла видела, как судья приподнял брови, в ответ на что несколько присяжных улыбнулись. Она посмотрела на женщину, печатающую стенограмму. Вероятно, на бумаге это выглядело весьма невинно, но было ясно, в чем заключалось мнение судьи.
Белла почувствовала, как в ней вскипает гнев, и перевела взгляд на Джереми Лайонса, адвоката матери. На протяжении всего процесса тот мало что предпринял, чтобы попытаться доказать невиновность Тессы. Белла в отчаянии опустила голову, ей хотелось кричать от несправедливости, разворачивающейся перед глазами, и лжи, которую адвокат ее матери не оспаривал. Значительность процесса делали правосудие для ее матери невозможным.
– Господа присяжные, когда доктор Дженкинс оставил Тессу Джеймс с миссис Хилтон, пациентка была еще полна жизни. Служанка видела, как повитуха использовала скальпель, чтобы сделать разрез, – она подтверждает его слова, – но опять же, это решать вам. Закон о акушерстве от 1902 года был принят для регулирования профессиональной деятельности повитух, но если вы, присяжные, не осудите Тессу Джеймс, такие, как она, будут продолжать игнорировать его. Отнимать у нас детей – на то может быть только Божья воля. Генрих Крамер и Джейкоб Шпренгер были правы, утверждая, что никто не наносит большего вреда католической вере, чем повитухи.
Ошеломленная тишина воцарилась в переполненном зале суда, пока все ждали, когда мистер Лайонс начнет свое выступление. Белла наблюдала, как адвокат встал, и изо всех сил старалась подавить гнев, понимая, что он не добьется справедливости для ее матери.
– Господа присяжные, вы можете счесть, что действия обвиняемой при нанесении пореза, вызвавшего кровотечение, в конечном счете привели к смерти бедной миссис Хилтон. Но если таков ваш вывод, то этого недостаточно. – Адвокат стукнул кулаком по трибуне. – Чтобы осудить обвиняемую, вы также должны установить, что у нее имелись на то намерения. И я говорю вам, уважаемое жюри, что она не собиралась убивать. У Тессы Джеймс вовсе не было намерения причинить пациентке серьезный вред. Единственное преступление миссис Джеймс состоит в том, что она не следовала протоколу. Она не руководствовалась законом об акушерстве от 1902 года, который был принят именно для этой цели – регулировать деятельность повитух, требуя, чтобы они присутствовали только при нормальных родах. Закон предусматривает, что они обязаны передавать заботу о роженице врачу в подобных сложных случаях, и запрещает им использовать такие инструменты, как щипцы и скальпель. Тесса Джеймс не хотела убивать Эвелин Хилтон. Но она гордая женщина, повитуха, практикующая более тридцати лет, и обратиться за помощью к врачу означало для нее пойти против всего, за что она выступала. Именно гордость, а не злонамеренность помешала ей передать заботу о миссис Хилтон доктору Дженкинсу, пока не стало слишком поздно. Времена изменились, беременные женщины хотят, чтобы около их постели находился квалифицированный врач, а повитухи, такие как Тесса Джеймс, выступают против множества медиков-мужчин, которые практикуют акушерство. Она возмущалась подобным вторжением на ее территорию, но делает ли это ее убийцей?
