– Привидения? Ну, за твою бабушку отвечать не могу. Она просто очень не любила темноту. Извержение Геклы сорок седьмого крепко засело у нее в памяти.
– Да ну?
– Да, она о нем часто говорила. Нам с ней было лет двадцать, когда разразился этот кошмар. Воздух наполнился пеплом, небо темное и мглистое – чертов пепел уничтожил все луга. Жутко, когда тьма наступает так внезапно, когда ее меньше всего ожидаешь. Неприятное ощущение. Твоя бабушка приняла это особенно близко к сердцу. – Катрин понизила голос и наклонилась в мою сторону: – Она называла его затмением. Я хорошо помню. Много позже, когда мы говорили об этом извержении, она всегда использовала только это слово. «Ката, ты ведь помнишь, когда было затмение?» – спрашивала она.
Я невольно посмотрела в окно.
Не без легкой дрожи в теле.
По счастью, на улице было светло, несмотря на проклятый ветер.
– Я была не такой умной, как твоя бабушка, – продолжила Катрин. – Она могла судить обо всем на свете, найти нужное слово. А для меня темнота была просто темнотой. Но случается, что и мне с наступлением сумерек становится не по себе, охватывает какой-то страх, – и тогда мне вспоминается это слово.
26
Когда Томас заскочил в участок забрать бумаги, Ари воспользовался возможностью и вставил диск с классической фортепианной музыкой в плеер полицейского джипа.
Он не собирался всю дорогу до Акюрейри слушать старые исландские шлягеры.
Томасу удалось сохранить неубиваемый интерес к старой танцевальной музыке, он явно в свое время отплясывал на дискотеках. Теперь же в машине звучал Шопен, но Томас, похоже, не обратил на это внимания. В последнее время он, вообще говоря, был каким-то мрачным. Судя по всему, в Акюрейри они приедут заранее. Ари это очень устраивало: тогда он сможет отпроситься на встречу с Натаном и попытаться поговорить с бедолагой-мужем, пострадавшим от руки врача.
– Мне нужно встретиться с приятелем в Акюрейри, ладно? – спросил Ари с непринужденным видом.
– А он не мог бы присоединиться к нам за гамбургерами? – отозвался Томас.
– Я на самом деле собирался смотаться с ним перекусить…
Начальник старался не отрывать глаз от дороги, чтобы скрыть разочарование, однако это ему не очень удалось.
– Как знаешь, – отрезал он.
В машине царило ледяное молчание, пока у Томаса не зазвонил телефон. Он ответил. Телефон был подключен к беспроводной системе громкой связи. В салоне машины раздался голос Хлинюра.
– Где вы, собственно? – бесцеремонно спросил он, хотя и с долей беспокойства.
– Едем в Акюрейри, – ответил Томас.
– В Акюрейри? Зачем, черт возьми?
– Из-за убийства. Там будет оперативное совещание по этому делу, – сказал Томас, немного растерявшись.
На другом конце провода повисла пауза.
– Ладно, – пробормотал наконец Хлинюр и положил трубку.
– Странно. – Томас провел рукой по остаткам волос на голове. – Очень странно!
– Что?
– Я все это говорил ему полчаса назад.
Хлинюр сидел и не отрываясь смотрел на телефон.
В участке он был один. Ему было немного жарко.
На улице тепло, для начала лета даже слишком тепло.
Они уехали в Акюрейри по делу об убийстве.
Он вспомнил, что Томас рассказал ему об этом еще до отъезда. Но его все равно одолевало неприятное чувство – что он один в этом мире, что Томас с Ари вдруг куда-то исчезли, даже не попрощавшись. Он встал с кресла, стал звать коллег, обошел отделение. Куда, черт возьми, они подевались? Люди ведь не исчезают бесследно, по крайней мере, не в таких маленьких городах, как Сиглуфьордюр.
Почти в бешенстве Хлинюр схватил телефон и позвонил Томасу, тот ответил.
Что, собственно, происходит?
Как он мог забыть об этом?
Он сел на пол, изможденный душой и телом, спрятал лицо в ладони и вспомнил Гойти.
Хлинюр вдруг вспомнил, что вот-вот начнется мероприятие в школе. Томас настоятельно просил его сходить туда и раздать какие-то чертовы грамоты.
Возможно, это пойдет ему на пользу. Надо поторопиться.
Он успокоился и вскоре стоял перед учениками.
Оглядел собравшихся. И переместился во времени на много лет назад.
Увидел лица бывших одноклассников. На него нахлынули сильные, неприятные чувства.
Кто-то слегка подтолкнул его, это был директор школы.
Хлинюр постарался справиться с заданием безупречно, потом выскочил из зала, не попрощавшись, в коридор, оттуда в ближайший туалет, где его вырвало.
27
«Не на маршруте». Автобусы с такой табличкой иногда проезжали мимо, пока Ари ждал на остановке в годы учебы. Он много ездил на автобусе, когда после смерти родителей переехал к бабушке. Делал все, чтобы быть самостоятельным, хотя при жизни родителей ему не приходилось ни о чем заботиться.
Иногда он размышлял об этом парадоксе: автобус был не на маршруте, однако ехал мимо, направляясь в какой-то пункт назначения.
В последние месяцы он чувствовал себя именно так. Дел достаточно, он всегда чем-то занят, но никакой цели нет. Кристина была его компасом. Так почему он, черт возьми, ее отпустил?
– А что слышно о Кристине? Вы хоть иногда пересекаетесь?
Услышать ответ Ари не хотел, но не устоял перед искушением спросить. Они сидели в старом «вольво» Натана; машина уже давно должна была развалиться, но, похоже, все еще великолепно ездила.
Натан ответил не сразу:
– Да, иногда встречаемся за кофе. У нее все хорошо.
Он сосредоточенно смотрел на дорогу, явно не желая распространяться о делах Кристины.
– Все еще свободна, говорят. – Ари постарался сделать вид, что ему все равно, но это у него не получилось.
– Говорю же, у нее все замечательно.
– Ты, вообще, о чем? – неожиданно ощетинился Ари, но тут же извинился.
– Встречается с каким-то типом, – резко сказал Натан. – Раз уж тебе непременно нужно знать. Ни для кого не секрет, что ты по-прежнему в нее влюблен, но тебе надо забыть о ней, у тебя сейчас и без нее есть о чем подумать – мертвый мужчина, или уж не знаю кто там еще!
– Не тебе решать, о чем мне думать, а о чем нет! – крикнул Ари во все горло, затем сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки. – Прости… – пробормотал он себе под нос.
– Тебе нужно с этим справиться, – дружелюбно сказал Натан. – На ней свет клином не сошелся. Неужели в Сиглуфьордюре нет симпатичных девушек?
