– Злее? Но на кого он злится? – спросил шеф «Бастиона». – Он просит деньги, которых никто ему не даст, и он прекрасно это понимает. Он знает, что его требования бредовые.
– Думаю, он злится на себя. Он человек справедливости и закона, полицейский, солдат. Он страдает из-за своих действий. Он поливает себя грязью. Он нравится себе все меньше и меньше. Его тон все агрессивнее, разговор все короче. Он настолько решительно настроен довести дело до конца, что даже не пригрозил убить жертву. Он воспринимает это как само собой разумеющееся.
– Что-нибудь еще?
– Да, он увеличил срок. Было двадцать четыре часа, стало сорок восемь.
– Может, он стал больше верить, – предположил Натан. – Дает время на переговоры, на сбор выкупа.
– Нет, я согласна с шефом. Он знает, что у него мало шансов получить деньги на свой офшорный счет, которого, скорее всего, вообще не существует. Он дает время не нам, а себе. Тянет ради общественного мнения. Чтобы люди говорили об этом снова и снова. Чтобы дольше продержаться в социальных сетях.
Взгляд шефа упал на телевизор, по которому беззвучно транслировался круглосуточный новостной канал.
– В любом случае это работает. С каждым днем у Солала все больше последователей. И уже не только во Франции. Граффити с пандами рисуют по всей Европе. Соцсети бурлят. Его поддерживает большинство. Люди врываются в банки, бьют стекла, две бензоколонки подожгли, а сегодня утром группа «Восстание против вымирания» вторглась в штаб-квартиру международной инвестиционной компании «БлэкРок Франс».
– Это плохой знак, – тревожно произнесла Диана. – Если пацифисты начнут слушать Солала, если исчезнет и без того тонкая грань между гражданским неповиновением и насилием, то скоро вы потеряете контроль над ситуацией.
– Вы прекрасно знаете, что мы и так ничего не контролировали, – сказал шеф, заставив себя оторваться от экрана. – Ну что, Мейер, с какого бока планируете подобраться к Солалу на этот раз?
– Хотелось бы вас успокоить, но пока идей нет. Мне нужно пересмотреть видео и подумать.
Шеф Тридцать шестого глянул в приоткрытую дверь на юного хакера, который сидел, скрючившись над ноутбуком.
– Модис, пригласите этого задрота в кабинет. Если он наш единственный шанс, давайте сразу приступим к работе.
15
Бал дебютанток
[53]. Зал Бонапарта.
Отель «Шангри-Ла». Париж
Каждый год Париж, затаив дыхание, наблюдал за Балом дебютанток. Раньше их выбирали из числа знати, чтобы заключить выгодные союзы и объединить семьи и империи. Но сегодня билет мог купить каждый, у кого есть богатые родственники.
Лимузин плавно притормозил перед коваными воротами палаццо. Из него вышел водитель в белых перчатках и открыл дверцу для пассажиров под треск вспышек фотографов желтой прессы. Шестнадцатилетняя Глория протянула руку кавалеру, который помог ей выйти из автомобиля.
Они прошли через двор к крыльцу с тремя ступенями, широкими и низкими, чтобы можно было эффектно подняться. Их ждала роскошная стеклянная дверь, по сторонам которой стояли два лакея в ливреях и завитых париках.
Расстегнув манто и отключив мобильный телефон, Глория с прирожденным величием плыла под руку с виконтом Джакомо, сыном итальянских аристократов. Под хрустальными люстрами с миллионами радужных отблесков юная богачка присоединилась к своим друзьям. Рожденные под счастливой звездой, с родителями-магнатами или промышленниками, эти дети словно явились из параллельного мира, где благородные Олимпия и Эрмина строили глазки мальчикам из благородных семей Комо и Амбруаз.
Их путь лежал в зал Принца, где через час начнется первый танец и по натертому паркету заскользят элегантные туфельки. Опьяненная еще до первого бокала шампанского, Глория увидела Сикстин, одну из своих подруг. Учтиво взглянув на кавалера, она получила разрешение оставить его на минутку.
– Тебе так классно с открытой спиной. От кого платье?
– От «Диор», обожаю. А у тебя?
– «Шанель», красавица моя.
– Капец мы крутышки!
Показался официант с серебряным подносом, и девушки взяли бокалы тонкими пальчиками. У каждой было лишь по одному кольцу на руке, чтобы не прослыть вульгарной. Еще пятьдесят официантов в белых перчатках лавировали между дизайнерскими платьями и потоками драгоценностей.
Настало время увековечить сей миг изящества и роскоши на групповом фото, которое в ближайшие дни украсит виллы гордых родителей. Двадцать одна богатая девушка, все сидят на ступеньках, ведущих в зал Бонапарта, в ярких разноцветных нарядах, похожих на слои большого кремового торта.
Затем еще шампанское, еще и еще. До открытия бала оставалось несколько минут. Каждая из девушек мысленно повторяла танцевальные па. Но не из уважения к этому известнейшему событию, а потому, что малейшая ошибка может стать роковой: в соцсетях умеют опозорить на весь мир.
Легкий спазм в животе нарушил сосредоточенность Глории. Как и все, за несколько дней до бала она сократила рацион до минимума, чтобы платье не слишком обтягивало. Второй спазм, более сильный, встревожил ее, и она огляделась в поисках дамской комнаты. Внезапно Сикстин положила ей руку на обнаженное плечо, и она вздрогнула.
– Кошмар, так живот прихватило.
– У меня тоже, – призналась Глория.
– Нужно подышать свежим воздухом. Я видела открытый балкон, давай там постоим.
Они посмотрели на гостей, подсчитывая, сколько раз по дороге к цели придется сделать курбет и присесть в реверансе. И заметили, что улыбки стали натянутыми, взгляды – неспокойными, а движения – вымученными.
Затем без предупреждения одна из принцесс исторгла на своего кавалера радужную струю шампанского.
И началась цепная реакция. Кавалера вырвало на соседку, та в свою очередь оросила зловонной жижей свою подругу детства. Глория закрыла рот ладонью, пытаясь избежать неизбежного, прижала ладонь крепче. Но мощный поток, поднявшийся к горлу, прорвался сквозь пальцы, подобно великолепным фонтанам Версаля, и платье Сикстин от «Диор» залило вонючей жижей.
– Ты овца! Мой «Диор»! – взвизгнула та, словно платье было ее главной заботой.
Но тут и ее настиг жестокий спазм, все тело скрутило, затем отпустило, и темные струи потекли по бедрам на паркет. Зал Принца огласился какофонией рвотных позывов и отрыжки. Один за другим гости падали на пол, корчась в отвратительных лужах и крича от боли.
В отель прибыли пожарные и уже в вестибюле почуяли ужасающее зловоние. Большинство гостей пережили сильное отравление, но все же было зафиксировано одиннадцать смертей.
Напыщенные аристократы превратились в обычных детей. Напуганные, перемазанные экскрементами и переваренной пищей, они сгрудились во дворе палаццо и ждали, когда их развезут по ближайшим больницам.
