Справа от Ноа полыхала огромная печь, пожирающая все живое. Слева наступала тьма с песчаной пастью, готовая поглотить вертолет. Но лишь когда градины размером с кулак ударили в лобовое стекло, угрожая разнести его вдребезги, остолбеневший Ноа опустил ствол винтовки и задался вопросом, не является ли он свидетелем конца света. Словно Божья кара, на них в яростном порыве обрушились огонь, земля и лед.
Из-за титанического гнева планеты сто пятьдесят тысяч австралийцев были эвакуированы, многие из них – аборигены, которые с тех пор теснятся в трущобах, а до этого жили среди бескрайних лугов и холмов. Погибло более миллиарда животных, а тучи из пепла покрыли сажей всю планету.
Ноа в последний раз посмотрел на погибающую в огне землю, и во рту у него пепел смешался с песком.
Мифология аборигенов тесно связана с природой, и Ноа представил, как Эйнгана и Дилга
[73] склоняются над выжженной равниной и укрывают своими божественными руками единственную травинку, весть возрождения, которая сумеет вырасти на месте этого кошмарного бедствия.
Пригород Сан-Диего. Калифорния.
Юго-Запад Соединенных Штатов
Одинаковые виллы с лужайками выстроились в ряд, словно отражения в зеркале. Одинаковые крыши, одинаковые дорожки и одинаковые выжженные палящим солнцем газоны, трава на которых совсем пожухла.
Работающие на пределе кондиционеры уныло гудели по всему району, безлюдному в этот час, на улицах стояли лишь фигурки красноносых оленей, а на раскаленных декабрьским зноем фасадах висели Санта-Клаусы.
В этой части света, как и в других местах, календарь и времена года сошли с ума.
Снежный покров в Сьерра-Неваде стремительно уменьшался, экстремальная засуха и интенсивное сельское хозяйство истощали запасы воды, и у губернатора не было другого выхода, кроме как отдать распоряжение о многочисленных ограничениях на воду. Первыми жертвами стали те самые газоны, украшающие палисадники американских вилл и домов, – визитная карточка социального успеха.
Несмотря ни на что, Ванда отказывалась мириться с таким положением дел. Ванда была сильной женщиной с твердыми убеждениями, которые отстаивала даже вопреки здравому смыслу и логике, ее злейшим врагам. Как и сорок процентов сограждан, Ванда не верила в теорию эволюции. Бог создал нас такими, какие мы есть, правда без одежды, любила добавлять она. Поэтому неудивительно, что Ванда, как и треть населения страны, сильно сомневалась в реальности климатических изменений. Несмотря на плачевное состояние газона, которое так ее огорчало. И исчезнувшие снега Сьерра-Невады.
Спрятавшись за шторами, Ванда наблюдала за улицей. В руках она держала третью за день большую чашку кофе. Несколько дней назад ей поступил странный звонок из компании, представитель которой утверждал, что может совершить чудо. «Ваш газон – это отражение вашей личности, мэм», – сказал голос по телефону. А поскольку Ванда очень гордилась своей личностью, газоном она тоже хотела гордиться и назначила встречу кудеснику сегодня в четыре часа дня. Фургон «Зеленая лужайка» припарковался перед ее домом, и соседи с любопытством на него поглядывали. Работник в зеленом комбинезоне вежливо поздоровался, взял предложенный ему стакан лимонада и накинул на плечи лямки большого баллона, из которого торчала пластиковая трубка с пистолетом на конце.
– А что там в баллоне? – спросила Ванда.
– Вода, кое-какие красители и пигменты. Вот увидите, ваш газон станет лучше, чем раньше. Я обещал вам чудо, верно?
Тщательно, будто детскую спальню, работник обклеил скотчем газон по периметру, чтобы не запачкать тротуар. Затем принялся раскрашивать лужайку
[74], метр за метром. Травинки мгновенно стали мультяшно-зелеными, ядовито-зелеными, почти вульгарными. Ванда вспомнила передачу о том, что русские, жертвы того же глобального потепления, зимой покрывают Красную площадь искусственным снегом, а во Франции снег завозят в горы. И поздравила себя с тем, что человек приспосабливается ко всему.
– И долго держится ваш пигмент? – спросила она. Ее футболка уже успела намокнуть под мышками и на спине.
– Три месяца. Можете хоть валяться на нем, не запачкаетесь.
Ванда еще немного постояла перед воскресшей лужайкой, не обращая внимания на декабрьскую жару. Она хотела, чтобы ее видели соседи, чтобы ей завидовали белой завистью – ведь она решила острую проблему изменения климата с помощью нескольких литров краски в сверхтехнологичной Америке, которая тем не менее не прислушалась к предупреждениям ученых.
– И моей краске даже дождь не страшен! – добавил фальшивый садовник, возвращаясь в свой фургончик. Он уже опаздывал к очередному клиенту.
– Какой дождь? – спросила Ванда.
– И то верно, – задумчиво признал он. – Придется убрать дождь из рекламы.
Ни снега, ни дождя, все выжгло насухо?
Решаем проблемы зеленой краской!
Архипелаг Токелау.
Тихий океан. Новая Зеландия
– Но, Рейя, если мир рушится, к чему все эти усилия?
Старик сидел в шатком шезлонге, зарыв ступни в белый песок, и ждал, когда прилив поднимется и начнет щекотать пальцы ног. Или когда тринадцатилетняя внучка Теарануи с черными растрепанными волосами перестанет засыпать его вопросами.
– Послушай, малышка. Мир был испорчен еще до твоего рождения, и все же ты здесь. Знай, усилия не пропадут даром. Электричество мы получаем от солнечных батарей, а все остальное работает на кокосовом масле
[75]. Мы ни в чем особенно не нуждаемся и никогда не берем у планеты больше, чем нужно. Наши три атолла живут в гармонии с планетой, и это главное.
– Да, но если мы одни так живем, это ничего не изменит!
– Конечно изменит. Когда человечество вымрет, нам не нужно будет ни перед кем извиняться.
– А оно обязательно должно вымереть?
– Не обязательно. Но наши острова пострадают первыми. Через тридцать лет, а может быть, и раньше, вода поднимется и Токелау исчезнет. Времени все меньше, и поэтому я хочу, чтобы ты уехала. Там другие люди, другие пейзажи, другие цвета и другая музыка. Ты уедешь, я знаю.
