Невероятно скучная работа тем не менее продолжалась, невидимая, никем не вознагражденная. Без Аристида, Ксантиппа и даже Мильтиада дополнительная нагрузка легла на плечи членов совета, избираемых всего на один месяц. Людей без особых навыков, не умевших смотреть в будущее. И конечно, они приходили к Фемистоклу все чаще и чаще.
– Я займусь этим, эпистат. И представлю отчет совету на следующей неделе.
– Что-то подобное, как мне сказали, ты говорил в прошлом месяце.
Фемистокл поднял глаза. Отбиваясь от такого рода вопросов, он полагался на постоянную смену должностных лиц, и это срабатывало. К сожалению, они начали разговаривать и обсуждать его поведение. Он видел это по тем подозрительным взглядам, которые бросали ему вслед.
– Надо послать людей на рудник, допросить свидетелей и изучить отчеты. На это требуется время.
– Конечно, и те отчеты должны соответствовать подсчетам, которые произвел совет.
Фемистокл кивнул. Эпистат, наверное, прав, но подсчеты те и эти никогда не совпадут. Он молча проклял себя за то, что упустил этот вопрос из виду.
По всему городу зазвонили полуденные колокола, и Фемистокл громко выругался, чем удивил эпистата.
– Мне нужно идти, Диофен.
Он увидел, какую боль причинил человеку, и понял свою ошибку:
– Извини, это было вчера… Правда, мне пора. Меня ждут на Ареопаге.
Зажав свитки под мышкой, Фемистокл поспешил прочь, немало озабоченный случившимся. Где отчет об испытаниях флота? Он держал его в сумке, но потом положил сумку на сиденье, когда пошел послушать обсуждение отпуска и оплаты труда гребцов. Оставшись без присмотра, они проголосовали бы за шесть месяцев безделья и шесть драхм в день! Ему приходилось накладывать вето на самые смелые идеи, выносимые на голосование, используя свои полномочия архонта. Популярности это ему не принесло. В прежние времена заняться такого рода неприятной работой он убедил бы Ксантиппа или Аристида. Кто бы мог подумать, что ему будет их не хватать, однако ж не хватало. Оказалось, что руководить городом так, чтобы сам город этого не замечал, было немного сложнее, чем представлялось раньше. Если бы он действительно стал тираном, то ввел бы закон об обязательных работах. Конечно, его бы за это казнили.
Всего лишь месяцем раньше Фемистокл посещал спектакли в публичном театре у Акрополя, комедии, где высмеивалось его возросшее политическое влияние. Он смеялся вместе со зрителями, чтобы успокоиться, но чувствовал, что к нему относятся настороженно. Афиняне были кем угодно, но только не глупцами.
Да он и не хотел бы править глупцами. Одну попытку подвергнуть его остракизму ему удалось предотвратить, хотя это стоило целого состояния в серебре и неприятного торга. У него даже была сотня дюжих гребцов, готовых помешать при необходимости осуществлению таких планов, но до этого не дошло. Когда голосование закончилось и урну опечатали и распечатали, в ней оказалось всего три тысячи остраконов с его именем. Он поморщился при этом воспоминании. Это было предупреждение, но ему еще так много хотелось сделать.
Он поспешил к Ареопагу, холму Ареса, который возвышался над агорой. Это древнее место было свидетелем взлета и падения многих. Он не ожидал, что прибудет туда измученный и потный, как какой-нибудь раб-писец!
Присутствовали все четверо городских архонтов. Старики, давно пережившие пору расцвета.
Они не заменили Мильтиада, Ксантиппа или Аристида, как будто их места не мог занять никто другой. Место Аристида между двумя стариками все еще демонстративно пустовало. Критика в его адрес? Одного забрала смерть, а остальных подвергло остракизму собрание. Оспорить эти решения после того, как они приняты, не мог уже никто. Разочарование росло. У него хватало и других, более срочных дел. Архонты были пережитком другой эпохи, утраченной власти. Те остатки власти, которыми они еще обладали, основывались на почитании традиций и могли быть отняты у них в любое время.
Коротко поприветствовав архонтов, Фемистокл занял свое место и разложил свитки. Сумка с ними становилась тяжелее с каждым днем, и он уже подумывал о том, чтобы держать при себе раба, который носил бы ее. Наверное, это следовало сделать уже сегодня утром…
– Ты опоздал, Фемистокл, – укоризненно произнес архонт Никодим сухим старческим голосом.
Избрали его в прошлом году, и его срок подходил к концу. Фемистокл полагал, что следующим будет Гипсихид – еще более древний старик, с худой жилистой шеей и лысой пятнистой головой с тонкой кожей. Более молодой, более активный совет архонтов, несомненно, заменил бы выбывших. Тот факт, что нынешний состав этого не сделал, можно было расценивать как симптом падающей звезды. Или, возможно, они боялись усиления в городе людей Кимона. Этот молодой человек действительно был сыном своего отца. Кимон обладал качествами вождя, определить которые всегда бывает нелегко. Если вино не погубит его до тридцати лет, размышлял Фемистокл, он наверняка прославит свое имя.
– У меня здесь отчет о последних испытаниях флота, – начал Фемистокл.
Флот был его величайшим достижением. За годы, прошедшие с тех пор, как он поспорил с Аристидом из-за того, на что потратить городское серебро, афинские корабли, патрулируя острова Эгейского моря и устанавливая мир по-афински, дошли до нового города Рима на западе. Даже спартанцы отступили, когда увидели приближающиеся афинские галеры. Фемистокл был уверен, что флот станет его наследием, и неустанно докладывал об успехах своего детища.
Развернув папирус, он понял, что держит не тот свиток. Он отложил его и стал рыться в сумке. Архонты переглянулись.
– Если ты не готов, то с этим можно подождать, – кислым тоном изрек Никодим.
Фемистокл поднял голову – интересно, трудно ли будет разорвать этого старика надвое.
– Нет, он у меня здесь.
К его удивлению, Никодим поднял руку:
– У нас есть более срочные новости. От наших друзей.
Фемистокл прекратил поиски, закрыл сумку и уселся поудобнее.
Он устал и был сыт по горло, но они все еще наблюдали за ним, как ястребы, окружающие кролика. Это был не тот образ, который ему нравился, пусть даже он видел его в их ярких глазах.
– Великий царь собрал армию на побережье Ионии. Наш человек принес эту новость только сегодня утром. Новость двухнедельной давности. Они готовились много лет и теперь приближаются.
В животе у Фемистокла все сжалось. Он подался вперед. Над одним глазом запульсировала боль. Непонятно почему, он знал, что она останется с ним на весь день.
– Многие годы такие известия были всего лишь ложной тревогой, – сказал он. – Сколько кораблей? Сколько человек? Где они идут?
– Мы потеряли пару парней, пытаясь это выяснить, – сказал Никодим. – У нас есть кое-какие предположения и оценки, но враги не стоят на месте, они идут, и прибрежные воды кишат их кораблями, как морскими вшами. Две наши торговые галеры были захвачены меньше месяца назад в тех водах, где персы не имеют права находиться. Они ничего не взяли, но ведут себя все увереннее. Еще год назад они не посмели бы так сделать.
