Корабли, казалось, прыгнули друг на друга. Шанс свернуть в сторону был и пропал – ни тот ни другой капитан не могли подставить борт и убежать. Малодушие означало бы смерть. Теперь они могли только держать строй и встретить врага лоб в лоб. Ксантипп попытался облизнуть высохшую кожу губ. Спартанцы шли по обе стороны от него, хотя он сомневался, что Эврибиад позволит ему быть в центре, чтобы никто не подумал, что это афинянин ведет их в бой. Он видел и самого наварха – в бронзовых доспехах, ждущего кровопролития, как злобный старый пес, каким спартанец, в сущности, и был.
При этой мысли Ксантипп кивнул сам себе. Ему нужна была эта звериная злоба, эта жестокость. Его экипажи должны получать удовольствие от убийства, если они хотят выжить. Все, что смягчает человека, осталось позади. Юмор, порядочность, чувство справедливости – все это делало его слабым, когда другой пытался снести ему голову с плеч.
Вражеский командир приближался, пока вдруг, словно вынесенный скаковой лошадью, не оказался на расстоянии всего лишь ширины комнаты. А потом и этот момент оборвался, и тараны с силой ударились о носовые балки под поверхностью воды, испытывая самую прочную часть военных галер. Оба корабля содрогнулись и вильнули в сторону в один и тот же миг, с ужасным скрежетом и криками страха тех, кто находился в трюме. Крик обернулся долгим стоном, когда скользящие носы начали ломать весла.
Оба экипажа работали быстро и слаженно, чтобы сохранить темп и добить врага. Пока корабли не встретились, никто не мог знать, с какой стороны нужно будет втянуть весла, чтобы их не сломали.
Ксантипп не обращал внимания на то, что делалось внизу. Он и персидский командир оказались напротив друг друга. Перс наклонил голову в знак приветствия, как будто ничего особенного в этот момент не происходило. Воспользоваться мечом Ксантипп не мог, но он выхватил копье у стоявшего рядом гоплита и метнул через брешь. Противник получил в живот и упал на колени. Ответом был град стрел. Греки подняли щиты и пригнулись, а стрелы со звоном отскочили от бронзы или застряли в деревянной палубе.
Ксантипп заметил, что на чужом корабле по всей длине расставлены щиты. Самые обычные перила позволяли персам ставить на них предметы защиты, а потом приседать за ними. Видел он и воинов в полном боевом облачении, которым не терпелось прыгнуть на вражескую палубу, когда корабли проходили мимо друг друга. Весла трещали под ногами, греческие ли, персидские. Дыхание участилось. Ксантипп замер, готовый к нападению. Ветераны рассказывали, что им не хватало этой звериной сосредоточенности, ощущения, что ты жив, перед лицом смерти. Ксантипп чувствовал только темную ярость. Эта империя пришла жечь и убивать. Встретить врага полагалось так, чтобы захлестнуть его своим гневом, как штормом на море.
Еще мгновение – и обе галеры сравняются полностью, корпус к корпусу. Он повернул щит и принял решение.
– На абордаж – за мной!
Казалось, нужен был всего лишь шаг, но Ксантипп почувствовал, что прыгает изо всех сил, напрягая каждый мускул, чтобы не упасть в темную расщелину внизу, где все еще – хотя оба корабля замедлили ход, – как кости, хрустели весла.
Он приземлился на чужую палубу и вскинул щит – принять удар меча. Отбросив вражеский клинок, рубанул по плечу перса. Кровь брызнула на выбеленное солнцем дерево. Это был тот бой, который он знал. Гоплиты сплотились вокруг него и с воинственным рыком, способным сковать страхом сердца врагов, двинулись вперед.
Все гребцы у персов были рабами, и Ксантипп видел их, голых и грязных, глядящих на него в полосе света из центрального проема, не слишком отличающегося от греческого. Он почувствовал их запах, такой густой, что перехватило горло. Может быть, мелькнула в голове мысль, у них хватит здравого смысла оставаться внизу.
Теперь уже персы атаковали собравшихся на палубе гоплитов, а из трюма им на подмогу поднимались другие. Они бросились на греков с дикими криками, и Ксантиппа отбросило на шаг назад. Но все же греки устояли, сказалась дисциплина и умение держать строй. Чувствуя под ногами твердую палубу, они рубили персов и сбрасывали тела в море. Всего через несколько мгновений палуба снова очистилась, и только двое рулевых стояли на корме и, разинув рты, смотрели на чужаков с окровавленным оружием.
Ксантипп приготовился отдать приказ, но трюм вдруг как будто взорвался. Грязные длинноволосые мужчины вылезали из проема. На мгновение показалось, что они взывают о свободе, пока один из них не перерезал горло гоплиту, за что получил удар мечом в грудь. Будто сумасшедшие, эти дикари с почерневшими зубами бросились на греков, визгливо вереща.
Под натиском превосходящей их толпы гоплиты отступили. Сделать что-либо они просто не могли, оставалось только пробить мечами эту дикую массу человеческой плоти, напирающую и теснящую их.
Ксантипп оглянулся на стоящую рядом триеру. Он увидел, как его люди рубят рабов, и напомнил себе о собственной клятве. Отступления не будет. Что бы ни думали эти рабы-гребцы, он не отдаст им корабль.
– Убейте их всех! – приказал он голосом, который разил сильнее, чем оружие, так что некоторые даже вздрогнули.
Гоплиты выровняли строй и принялись за знакомую им работу, окрасив палубу красным. Это был жестокий труд, и когда они закончили, корабль был усеян мертвыми гребцами, а сами греки едва дышали. Ксантипп перевел дух. Увы, он уже не был молод.
– Теперь спокойно. Опустите руки. Возвращаемся со мной к нашим и потопим эту дрянь.
Обернувшись, он увидел отчаянно жестикулирующего Эпикла. Сколько прошло времени? Час? Солнце, казалось, находилось на том же самом месте в небе, что было невозможно. Греческие триеры еще прорывались сквозь строй персов, и только спартанцы готовились к следующей атаке. Некоторые корабли опрокинулись или дрейфовали, управляемые мертвецами.
– Ксантипп! Вернись! – услышал он крик Эпикла и, повернувшись, увидел, что персидский военный корабль уже направляется к ним, привлеченный их беспомощностью.
– Назад! Все назад! – проревел Ксантипп.
Вместе с ним прыгнули все сорок гоплитов, хотя у двоих, раненных в ногу, получилось плохо. Один упал в воду и исчез в потоке шипящих пузырьков. Другой вцепился в палубу, до которой почти добрался, но оказался зажатым между бортами, когда корабли сдвинулись. К нему уже тянулись руки, но ребра не выдержали. Глаза остекленели, и он упал.
– Весла справа! – крикнул Эпикл.
Нос начал разворачиваться. Ксантипп и еще несколько человек стали отталкивать персидский корабль копьями, чтобы гребцы левого борта смогли занять свои места внизу и еще раз взмахнуть веслами. Когда суда разошлись, выяснилось, что весла персов сломаны по всей длине корпуса и их обломками усыпано море.
Ксантипп почувствовал, как вздрогнул корабль, когда гребцы опустили весла. Персы видели легкую мишень в греческой военной триере. Он надеялся, что вражеский капитан все же испытал страх, когда понял, что столкновения не избежать.
– Гребцы, приготовиться! – Ксантипп похлопал Эпикла по плечу, давая понять, что командует снова он. – На полскорости – вперед. Будьте готовы убрать весла!
