Он знал, что никакая сила не сможет противостоять им, даже Спарта. Они не были богами, чтобы оставаться неуязвимыми для копий и стрел, не могли бросать вызов воинству, сосчитать которое было так же невозможно, как сосчитать звезды в ночном небе. И все же… Дни проходили, и каким-то образом они каждое утро были там. Леонид сдержал слово, подумал Фемистокл.
– Мы все потеряли друзей, – сказал он хриплым голосом, севшим от постоянного крика. – Никто из нас не знал, какие силы персидский царь может выставить на море и на суше. В первый же момент, едва увидев флот, я подумал: что мы можем сделать? Как мы можем победить? Я черпал мужество у вас – у Ксантиппа, у Кимона, у Эврибиада… – Одного за другим он назвал их всех, посланцев Мегары, Халкиды, Аркадии, вплоть до капитана с острова Китнос, который смог дать только один корабль. И этот корабль пережил скользящий удар персидского тарана. Скорый ремонт на месте и отчаянная работа людей внизу удерживали его на плаву. После нескольких дней боев он все еще занимал свое место в строю.
– Вы греки, – сказал Фемистокл с улыбкой, – поэтому вы не отчаялись. Вы посмотрели на пролив, посмотрели на персидские корабли и выбрали это место, чтобы встать у них на пути вместе со мной.
Он прошелся взглядом по всем и увидел, кроме усталости, только гордость. Они не сломались, пока нет.
– Сначала, – продолжил Фемистокл, – я не планировал держать оборону так долго, сражаться и таранить с такой яростью, рисковать всем только для того, чтобы остановить их здесь. Именно пример Леонида изменил нашу цель, известие о том, что армии нужно время, чтобы собраться и выступить.
Он умолк и склонил голову, почти как в молитве.
Фемистокл не сказал вслух, что Аристид и афинские гоплиты готовы выйти на поле битвы в течение трех дней. Они не могли идти без спартанцев, коринфян и всех остальных, вот в чем была правда. Только не против такой несметной силы. Нет, если они хотели сохранить хотя бы шанс. Никто из живых никогда не видел такое воинство. Он покачал головой, понимая, что его мысли путаются.
– Мы держали этот пролив, чтобы дать нашим людям возможность собраться и вооружиться. Леонид остановил их на перевале; мы остановили их в море.
Он бросил взгляд на побережье, которое находилось не более чем в трех или четырех выстрелах из лука. Первые ряды кораблей готовились убивать и жечь врага, как и раньше. Капитаны союзников знали, что им нужно делать, хотя это превратилось в простое перемалывание плоти и железа, когда каждый день с обеих сторон на передний план выходили новые корабли – и все больше перевернутых корпусов, и все больше мертвецов смотрело из-под воды с каждым восходом солнца.
– Теперь они закончили, – сказал Фемистокл. – Они могут идти на юг – к беззащитным Афинам.
– Их встретят, – заверил Эврибиад. – Армия Спарты двинется наперехват персидскому воинству. Если ваши гоплиты поспешат, вы все еще можете объединить ваши силы с нашими и сыграть свою роль.
Фемистокл на мгновение закрыл глаза. Спартанец стоял на правом борту, лицом к побережью, и не видел, как афинянин трижды хлопнул себя ладонью по бедру. Что толку от пререканий и упреков, хотя именно высокомерие Спарты чуть не стоило им всей Греции. Перед лицом жертвы царя Леонида Фемистокл сдержался и предпочел не указывать на то, что Спарта была архитектором всех их потерь, что благочестие и упрямство города уже стоили жизни тысячам людей.
Вместо этого он заговорил спокойно, стараясь убедить:
– Теперь есть шанс, что персы пойдут ускоренным маршем на юг, к Афинам. Спарта лежит гораздо дальше, за пределами Коринфа и Аргоса. Они не успеют спасти мой город.
Фемистокл глубоко вздохнул, подавляя панику, которую испытывал, даже просто произнося эти слова. Ему нужно было привлечь остальных на свою сторону, а не принуждать их к подчинению. Он взглянул на Ксантиппа, который, по крайней мере, знал, о чем они договорились.
– Имея это в виду, я бы отозвал флот и использовал его для спасения Афин.
Эврибиад открыл рот, и Фемистокл заговорил быстрее, зная, что, скорее всего, ударит спартанца, если тот отвергнет этот план, – и тогда все наверняка закончится кровопролитием и убийством.
– Мы не можем помешать персам добраться до женщин и детей в городе. С такой армией – нет. – Он указал в сторону берега, где персы все еще шли и шли через перевал. – У нас достаточно кораблей. Если мы отправим половину нашего флота сегодня утром, а остальное вечером, то сможем увести людей до того, как они увидят врага.
– Спартанская армия… – начал Эврибиад.
– …проводила дни в молитвах, когда ей следовало готовиться к войне! – рявкнул Фемистокл. – Твой царь Леонид хорошо это понимал. Я уважаю его! Но это не спасет Афины. Не сейчас. У нас был один шанс – если бы Спарта вышла из-за вашей стены два или три дня назад.
Эврибиад сжал челюсти, лицо его медленно багровело.
– Со мной еще никто так не разговаривал…
Отвести нарастающий гнев обоих, не дать ярости захлестнуть спорщиков поспешил Ксантипп.
– Остров Саламин находится ближе всего к Афинам – через порт Пирей, – заговорил он. – Задействовав корабли и лодки, мы могли бы вывезти всех людей. Если мы дадим себе ночную передышку, то сможем это сделать – до того, как персы достигнут той части побережья.
– К тому времени наши экипажи будут измотаны, – заметил кто-то.
– Как и преследовавший нас персидский флот, – ответил Ксантипп. – Мы снова столкнемся с ними в море – и теперь мы их знаем.
– Афины будут разрушены, – тихо, почти про себя, произнес Кимон.
На лице его отразилась скорбь, но Фемистокл предпочел выслушать его.
– Город – это не дома и даже не храмы. Все, что имеет значение, – это женщины и дети, которых мы оставили. Если мы сможем их вытащить, то сможем восстановить утерянное – где угодно.
– Почему остров Саламин? – спросил один капитан. – У людей, которых вы высадите, не будет собственных кораблей. Они окажутся там в ловушке!
Фемистокл наблюдал за Эврибиадом, ожидая, когда тот согласится с планом. Он уже всерьез подумывал о том, чтобы выбросить спартанца за борт в доспехах.
– Саламин недалеко от Пирея, – сказал Фемистокл. – И остров достаточно большой, чтобы вместить их всех. За то время, что у нас есть, больше некуда. – Он глубоко вздохнул, его глаза свирепо полыхнули. – Мне не нужно говорить вам, что экипажи не будут просто сидеть и смотреть, как горят Афины. Мы сердце этого флота, и без нас вы не сможете противостоять Персии на море. Все, что сейчас имеет значение, – это обеспечить безопасность наших людей. Мы сделаем это с вами – и назовем вас друзьями, – или мы сделаем это в одиночку, а затем снова столкнемся с персидским флотом. Какой еще есть выбор?
Он посмотрел на Эврибиада.
– Хочешь сказать, что решение за мной? – спросил спартанец.
Ответ был на лицах людей, смотревших на него. Эврибиад устало кивнул, его уже тошнило от мира за пределами Спарты. Дома он всегда знал что и как. Здесь же проклятые афиняне спорили бы по каждому пункту до смерти и думали, что они чего-то достигли.
