Книга Защитник, страница 76. Автор книги Конн Иггульден

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Защитник»

Cтраница 76

Его глаза пугали, лицо застыло, словно вырезанное из камня.

– Они заслуживают памятников, но их также нужно помнить сердцем. О них нужно рассказывать так, как уже говорилось здесь. Никто из них не думал, что мы сможем победить! Перед лицом величайшей опасности, когда на них смотрела смерть, они подняли копья и щиты. Так становятся мужчинами. Так становятся отцами и братьями… и сыновьями.

Голос оборвался, а когда Ксантипп продолжил, в нем звучала глухая нота боли.

– Боги да благословят их. Среди них и мой сын Арифрон. Я был другим – лучше, чем сейчас, – пока он был жив.

Эпикл положил руку ему на плечо, и Ксантипп судорожно вздохнул.

На этом слушание закончилось.

Весь следующий день, описывая события на ионическом побережье, Ксантипп оставался бесстрастным и не проявлял эмоций. Обо всех своих решениях и действиях он рассказывал подробно и откровенно.

Когда он закончил и сошел с места, афиняне принялись подбадривать его, и этот гул одобрения разнесся по всему городу, от дема к дему, от района к району. Ксантипп ничего не сказал и только посмотрел на всех в замешательстве.


Известие о том, что показания будет давать Фемистокл, привлекло на Пникс еще бóльшую толпу. Все постоялые дворы были заняты, и в городе не осталось свободных комнат. Сам же виновник всей этой шумихи находился под охраной в здании совета. Придя туда, Аристид застал его расхаживающим из угла в угол. Фемистокла уже уведомили, что он должен явиться на Пникс на следующее утро, и хотя о его аресте не сообщалось, снаружи комнату охраняли скифские лучники. Аристида они пропустили отчасти потому, что собрание уже выслушало его и вынесло благодарность. Возможно, сыграло роль и понимание того, что в случае отказа он мог вернуться с тысячей гоплитов, сражавшихся под его началом при Платеях. Той победы никто по-настоящему не ожидал. Случилась она в сумятице и неразберихе, а роль камня в потоке сыграли спартанцы, но ведь афиняне тоже выстояли, и в результате самая большая армия в мире бежала от них. Так что, если бы Аристид призвал помощь, скифов просто бы смели, и они это понимали. Их учтивость проявилась, в частности, в том, как почтительно они спрашивали о его здоровье.

– Пойдем прогуляемся, – сказал Аристид Фемистоклу, заглянув внутрь. – Эта комната мала, чтобы быть узилищем.

– Я так и сказал им, когда они все здесь перестраивали, – ответил Фемистокл, одетый в длинный хитон и старую пару сандалий.

Прежде чем выйти следом за Аристидом, он оглянулся и изрек:

– Человек должен ходить, чтобы думать. Эти комнаты слишком тесны. Какой-то дурак-архитектор заявил, что сможет сделать двадцать комнат там, где раньше была дюжина. А во что это все обошлось! Никогда не видел таких сумм.

Он замолчал в коридоре, который вел к агоре. Скифский военачальник, дородный мужчина с седой прядью в бороде, встал так, чтобы никто не мог пройти, если он не отступит в сторону. Вид у него был виноватый, но с места он не сдвинулся.

– У меня нет никаких приказов относительно тебя, архонт Аристид, – сказал он.

– У тебя также нет приказов относительно моего друга, – мягко ответил Аристид. – А если и есть, то ни один из них не является законным. Отойди, пожалуйста.

Скиф еще колебался, жестикулируя так, словно пытался оценить весомость противоположных указаний. Аристид шагнул вперед, вынуждая его принять решение. Скиф едва успел отступить в сторону, прижавшись спиной к стене. Фемистокл чувствовал его огорчение и недовольство, а вот Аристид, казалось, ничего не заметил. Они вышли в прохладный вечер, и Фемистокл глубоко вздохнул, испытав облегчение оттого, что снова оказался на свободе.

– Ты это видел? – требовательно спросил он. – Если я не могу ходить, куда мне заблагорассудится, то разве я не пленник?

– Со мной поступили так же, – сказал Аристид. – Он исполнитель и делает то, что приказал ему какой-то эпистат. Пока не завершатся судебные разбирательства и расследования, он не хочет нести ответственность за твое исчезновение. Представляю, как уже завтра утром толпа сдерет с него шкуру живьем, если ты не поднимешься на Пникс.

Фемистокл кивнул, соглашаясь с доводом.

– Им бы следовало отнестись ко мне с бо́льшим уважением. Кто бы спас этих неблагодарных, если бы не я?

Аристид вздохнул, и Фемистокл остановил его, положив руку на грудь:

– Что? Почему это так трудно принять? Они же славили Ксантиппа! Разве я не убедил их построить флот, которым он командовал? Ты настаивал на том, чтобы раздать серебро народу. Если бы они проголосовали за это, здесь правила бы сейчас Персия, а от нас бы и духу не осталось. Только за одно это…

– Это было давным-давно, – напомнил Аристид. – У нашего народа короткая память. Но с тех пор они пережили войну – переезд на Саламин, сожжение города и потерю всего, что у них было, утрату близких…

Фемистокл раздраженно махнул рукой и пошел дальше, с наслаждением вдыхая холодный ночной воздух.

– Война, которую мы не смогли бы выиграть без меня! Говорю тебе, Аристид, им бы лучше вспомнить об этом завтра. Я расскажу всю правду, когда они будут задавать мне вопросы, эти ничтожества с поджатыми губами и колючими глазками. Я расскажу им, что сделал, и объясню, почему они должны быть мне благодарны. Им бы следовало посылать к моей двери своих самых красивых дочерей, а не приставлять скифов, которые смотрят на меня осуждающе, когда я всего лишь прошу чашу вина!

– Успокойся, Фемистокл, – сказал Аристид.

Они шли в молчании. Ночью агора была огромной и открытой без убранных с наступлением темноты навесов и уличных прилавков. Часть неба занимал Акрополь, окруженный россыпью звезд. Все выглядело мирно. Кое-где храпели пьяницы и нищие, но они обычно избегали насилия и в любом случае не стали бы связываться с двоими мужчинами.

– У меня завтра будут другие заботы, – сказал наконец Аристид.

Фемистокл повернулся к нему. В лунном свете он выглядел донельзя усталым. За всей его внешней бравадой явно ощущалось беспокойство.

– Что ты слышал? – спросил он.

– Есть люди – их целая группа, – которые хотят, чтобы тебя осудили за то, что ты забрал их имущество на набережной Пирея.

– Я забрал его, чтобы заплатить гребцам, – отрезал Фемистокл. – И заплатить рабам, которых освободил Ксантипп. Или, может быть, они предложили что-то другое, взять необходимые средства где-то еще? И это в то время, когда персидская армия шла на Афины, а серебряные рудники в Лаврионе были закрыты!

– Тем не менее у всех на слуху какая-то история с пропавшей чашей…

– Да, – в отчаянии махнул рукой Фемистокл. – Я распустил этот слух, чтобы получить предлог и обыскать поклажу. – Он выдохнул и как будто обмяк. – Если бы я мог вернуться в те дни и все исправить, я бы так и сделал, честно говоря. Просто мне пришла эта мысль, и я ею воспользовался, хотя никакой необходимости устраивать обыски и отнимать что-то не было. Я своими глазами видел, как на Саламин везли мешок с серебряными монетами. Женщина прижимала его к себе так крепко, будто удерживала любовника. Я подумал, что гребцам это могло бы пригодиться, и прямо на ходу принял решение. Наверное, необдуманное.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация