Семья Фемистокла пробилась сквозь многочисленную толпу, удерживать которую было поручено подготовленным скифам. Сама же эта группа состояла из четверых парней и пяти девушек – детей от двух браков. Вторая жена Фемистокла подошла и встала рядом с ним, стройная женщина необычайной красоты, с волосами, так туго стянутыми на затылке, что они блестели как шелк. Кое-кто в толпе заворчал, но нашлись и другие, готовые поддержать его. Затаив дыхание, они ждали результата.
Когда счет перевалил за шесть тысяч, процесс прекратили. Оставшиеся кучки черепков выглядели довольно жалкими, и голосов там набралось бы не более чем на несколько сот. Закон был ясен и точен.
Фемистокл обнял жену и детей – одного за другим. Некоторые горожане приветствовали эпистата, объявившего, что голосование проведено. Другие замерли в ужасе, отказываясь верить в случившееся. Фемистокл сник. Скифы хорошо знали порядок действий, но даже их командир опешил.
– Да благословят вас боги, – обратился к ним Фемистокл. – Спасибо. Я свободен.
Не сказав больше ни слова, даже когда скифы глухо заворчали, он повернулся и вместе с семьей направился вниз по склону.
Глава 35
Дом и сад находились на самом краю пустынного, необжитого побережья, в одном дне пути к югу от Аргоса на Пелопоннесе, вне сферы влияния или власти Афин. Тишину нарушали только шум моря и перекличка редких птиц. В оливковых деревьях мирно стрекотали цикады, наслаждаясь полуденным солнцем.
Ничего похожего на дорогу здесь не было. На краю владения Кимон спешился, бросил поводья на древний воротный столб и, вдохнув запах моря, огляделся. Теперь он понял, что могло привлечь сюда изгнанника.
Чуть поодаль начинался пологий спуск к галечному берегу и голубой воде в вечной тени скал. На берегу лежала рыбацкая лодка с небольшой мачтой и свернутым парусом на выбеленном солнцем сиденье. Чтобы лодку не унесло штормом в море, ее привязали к железному столбику. Там же сохли растянутые на земле и прибитые колышками сети. Где-то у дома кудахтали куры. Все складывалось в картину счастливого, ухоженного и даже, возможно, любимого уголка. Кимон одобрительно кивнул. Его появления никто не заметил.
– Эй, есть кто дома? – позвал Кимон, подходя и останавливаясь у стены участка.
Стена была невысокая, и он мог бы легко перешагнуть через нее, но с одной ее стороны лежал мир, а с другой – собственность Фемистокла. Вдоль одной стороны дома тянулись виноградные побеги с темно-зелеными листьями. Пока Кимон любовался виноградником, человек, который поливал и подрезал лозы, вышел на тропинку. Фемистокл вытер лоб тыльной стороной ладони и поставил на землю корзину, уже наполненную спелыми гроздьями. Увидев у ворот Кимона, он вовсе не обрадовался. Неподвижный, с серпом в руке, Фемистокл напоминал статую.
Кимон терпеливо ждал, не предпринимая ничего, что могло быть воспринято как вызов. Он знал, что домочадцам нужно время, чтобы осознать присутствие незнакомца. День был жаркий, и он предположил, что кто-то из семьи спит или сидит в прохладной тени. Но теперь сонное место как будто оживало. В дверном проеме и в окне наверху замелькали локоны молодой женщины. Сам Фемистокл оставался на тропинке, между своими детьми и человеком, которого когда-то называл другом.
Не переступая стены, Кимон поднял руки, демонстрируя миролюбивые намерения, хотя на бедре у него висел меч, а из-за пояса выглядывал спартанский копис. Он проделал долгий путь, а одинокий человек всегда уязвим для воров и работорговцев.
Фемистокл раздумывал, казалось, целую вечность, прежде чем жестом подозвал гостя ближе. Кимон ступил на территорию поместья и нетвердой походкой направился по дорожке к дому, но остановился, когда изгнанник поднял руку.
– Ты мой гость! – крикнул ему Фемистокл. – Если пришел убить меня, так и скажи.
Пока он говорил, двое молодых людей, похожих на отца, вышли из дома и встали позади него. Вместе они образовали грозное препятствие. Парни были вооружены и смотрели на чужака с нескрываемой враждебностью. Они не знали его. А вот Фемистокл заметно расслабился.
– Даю тебе слово и клянусь честью отца, – сказал Кимон, – я не опасен ни для тебя, ни для твоих близких. – Он снова поднял руки в благодушном жесте. – Я принес новости от твоих друзей в Афинах.
При упоминании о городе Фемистокл едва заметно прищурился. Вдалеке от сердца мира он прожил всего лишь год. Возможно, здесь, в тиши и заботах о винограднике, время тянулось медленнее. Кимон видел, что Фемистокл принял решение, и невольно напрягся, когда тот негромко сказал что-то сыновьям. Они повернулись и вошли в дом.
Фемистокл улыбнулся, приглашая гостя войти:
– Прости за осторожность. Увидев тебя… Не ожидал, что кто-нибудь из Афин пустится в такую дальнюю дорогу.
Кимону пришлось пригнуться, чтобы пройти под притолокой. Внутри было заметно прохладнее – истинная благодать после беспощадной жары снаружи. Ни жены, ни дочерей видно не было, и Кимон догадался, что они спрятались наверху. Ему даже показалось, что он слышит чей-то шепот. С ним остались только Фемистокл и один юноша.
– Кимон, это Диокл, мой сын. Если передашь ему свое оружие, мне будет легче наслаждаться твоим обществом. Выбирать тебе. Не выпьешь ли вина? Угощайся, здесь сыр и инжир. Почти готова тушеная рыба.
Его сын протянул руку открытой ладонью вверх, и Кимон притворно улыбнулся. Когда-то Фемистоклу приходилось доверять ему. Он предпочел бы не оставаться безоружным в доме с троими мужчинами. С другой стороны, он все же был гостем. Кимон развязал пояс, положил на обращенную к нему ладонь меч и добавил сверху копис.
– Ты теперь спартанец, раз носишь эту штуку? – спросил, усмехнувшись, Фемистокл.
– Они предложили мне быть их человеком в Афинах, – ответил Кимон. – И прислали вот это. После того, как ты ушел.
Фемистокл нахмурился:
– Что по этому поводу сказал Ксантипп? Или Аристид?
– Ничего, поскольку я их не спрашивал, – со сдержанным достоинством ответил Кимон. – Спарта – наш союзник, не забывай. Как и Аргос, который дал тебе убежище. Я встретил кое-кого из их людей, когда ездил туда с Ксантиппом… – Он замолчал. – Я пришел не для того, чтобы обсуждать это.
– Тогда сядь и расскажи.
Гостя усадили на лавку за тяжелым деревянным столом, подняться из-за которого было совсем не просто. Фемистокл налил воды из кувшина, предложив Кимону умыться и вытереть лицо и руки чистой тряпицей.
Потом он поставил на стол чашки и налил разбавленного водой вина, а Диокл принес блюдо с козьим сыром, оливками и хрустящим хлебом. Кимон склонил голову, и они с Фемистоклом помолились богине Деметре, поблагодарив ее за щедрость.
Кимон провел в дороге несколько дней и довольствовался лишь сушеным мясом и фруктами. Теперь, пробуя все подряд хозяйские угощения, он особенно налегал на хлеб, утоляя голод. Фемистокл настаивал, чтобы он съел еще, и в конце концов они разделили трапезу. Завершив обед, Фемистокл выпрямился и положил руки на стол. Кимон благодарно кивнул. Правила вежливости были соблюдены.
