— Дальше, Бакли остановился в Сентрал-Крик и позвонил своей
жене. Это был его второй звонок с дороги. В первый раз он сказал ей, что
собирается ехать в Рино. Во второй — сообщил, что, кроме одного попутчика, он
посадил по дороге еще и блондинку и что она устроилась на заднем сиденье его
машины.
— Может окружной прокурор предъявить эти телефонные звонки в
качестве улики, не является ли это показанием с чужих слов?
— Здесь, безусловно, есть проблема, — согласился со мной
Джеймс. — Мы будем бороться, наш подзащитный сидел за стойкой и пил кофе, когда
этот звонок был сделан из Сентрал-Крик.
— Кто знает, что он там сидел?
Джеймс посмотрел на меня и начал тереть щеку кончиками своих
длинных пальцев.
— Вот тут вы попали в точку, они ведь никак не могут найти
эту официантку. Конечно, вы знаете и я знаю, что обвиняемый там был в это
время, но смогут ли они это доказать? В этом все дело.
Джеймс нарисовал большой вопросительный знак рядом с цифрой
два. Потом ниже написал пункт три и тоже обвел его кружком.
— В Карвер-Сити у нашего подзащитного не было ни гроша, ему
нечем было заплатить за чашку кофе. Об этом он сказал оператору на заправочной
станции. Когда же его взяла полиция, у него оказалось тысяча двести долларов.
Обвинение покажет, что у Бакли при себе часто бывали крупные суммы, а это очень
сильная улика против нашего подзащитного: он украл эти деньги у Бакли.
— А если он их выиграл?
— С чем бы, интересно, он начал ту игру?
— Он мог найти где-нибудь десяток долларов.
— Мог бы, — сказал без всякого энтузиазма Джеймс.
И машинально обводил карандашом цифру три, когда зазвонил
телефон. Извинившись передо мной, ой снял трубку. — Алло, Гудвин Джеймс у
телефона. Да, сейчас приду.
Он посмотрел на меня. В трубке продолжали говорить. Джеймс
сидел и молча слушал. Его лицо на мгновение передернулось, потом застыло,
только пальцы крутили карандаш, пока не переломили его пополам.
Он нервно отбросил обломки прочь от себя и спросил в трубку:
— Вы абсолютно уверены? — Подождал секунду и добавил: —
Полагаю, вы правы.
Он попрощался, положил трубку на рычаг, взял бумажку, на
которой писал, разорвал ее на клочки и выбросил в мусорную корзинку.
— Что произошло? Все так плохо? — заволновался я.
— Полиция Рино выяснила, что Эмос Гейдж останавливался в
мотеле, зарегистрировался в нем под именем Малкольм Г. Бакли и дал правильный
номер его машины, НФЕ—801. Он платил понедельно, но внезапно, за два дня до
окончания срока, уехал. Менеджер мотеля опознал по фотографии Эмоса Гейджа, как
человека, который останавливался в его гостинице. Нет никаких сомнений, что это
так и было.
— Ну, парень же должен был где-то находиться?
— Вы что, не понимаете? Он зарегистрировался под именем
Бакли. И еще кто-то из соседей видел, как Гейдж рыл яму лопатой позади здания
мотеля. Сначала не придали этому никакого значения, но при опросе полиции
вспомнили об этом и указали место, где он рыл. Как вы думаете, что они там
нашли?
— Что же они нашли?
— Наручные часы Бакли, пятьсот долларов в чеках «Америкэн
экспресс», один чек на пятьдесят долларов был оторван. Они нашли бумажник с
водительскими правами Бакли и в нем все документы убитого, нашли его ключи, нож
и ручку с золотым пером, на которой было выгравировано его имя. На часах были
отпечатки пальцев Гейджа…
Я молча слушая. Мне нечего было сказать.
— В бумажнике не оказалось ни цента, — продолжал между тем
Джеймс. — Скажу больше, они нашли официантку из кафе Дороти Леннокс в
Сентрал-Крик. Именно она работала в ту ночь с пятого на шестое. Она помнит всех
троих — Бакли, Гейджа и блондинку, — как они вошли и сели за стойку. Помнит,
что Гейдж и блондинка быстро съели свою яичницу, пока Бакли звонил по телефону.
Она их опознала на фотографии, и теперь ее привезли в Бейкерсфильд для очной
ставки.
Джеймс сидел и смотрел на меня с видом человека, который
чем-то отравился.
— Да, все это выглядит очень неприятно, — согласился я.
Помолчав, Джеймс сказал:
— Конечно, я могу, по крайней мере теоретически,
предположить… что это блондинка, сидевшая на заднем сиденье машины Бакли,
совершила убийство. У нее для этого были, собственно, все возможности… Только у
нее, впрочем, и была возможность убить водителя.
— Зачем бы ей надо было это делать?
— Зачем хитчхайкеры убивают водителей? Им нужна машина и
деньги.
— Вы не собираетесь заявить, что она и Гейдж вместе
совершили это преступление, не так ли?
— Конечно нет. Тогда они были бы виновны оба, и Гейджу
грозила бы газовая камера.
— Понятно, вы считаете, что это была ее идея?
— Убив, она отдала все найденное Гейджу: деньги, ручку с
золотым пером, наручные часы, туристские чеки, а вот теперь надо понять, почему
она это сделала.
Джеймс снова стал с ожесточением тереть свою щеку.
— Да, Дональд, адвокатская практика тяжкое дело, совсем не
легкий заработок на жизнь. Вы не можете отступить, вы должны бороться за своего
подзащитного, следить, чтобы соблюдались все его права, вы должны сохранять
присутствие духа и веру в то, что ваш подзащитный невиновен…
Я кивнул.
— И мне придется стоять перед присяжными заседателями и
позволять окружному прокурору делать из меня дурака.
— Вы не собираетесь, Джеймс, договориться с ним по поводу
признания виновности?
— Черт возьми, этот окружной прокурор не захочет заключать
со мной соглашение ни по одному вопросу, он не даст подзащитному лишних пяти
минут в суде, не выдавит из себя даже вымученную улыбку ободрения… и это
человеку, которому при его участии грозит газовая камера…
На тот случай, если вы этого не знаете, Дональд, окружной
прокурор этого штата просто мечтает встать перед присяжными и доказать, шаг за
шагом, кусочек за кусочком сложить все элементы этого дела и вынести приговор
по преднамеренному убийству. Больше того, он постарается сделать все это до
того, как Эмос Гейдж достигнет тридцатипятилетия, чтобы порядка десяти
различных благотворительных организаций были ему благодарны и ощутили свою
обязанность поддерживать его в продвижении по лестнице власти.
— И что же вы собираетесь предпринять, Джеймс?
Подадите в отставку?
— Черт, нет! Я не могу уйти. Если я уйду сейчас, то заранее
обреку это дело на провал. Лучше бы я был болен, когда мне позвонили, лучше бы
я заболел оспой!..
