— Хочу узнать историю этого дела.
— Вы газетный репортер?
— Точнее будет сказать, я на вольных хлебах. А сейчас пришел
из газеты «Трибюн». Я изучил дело в их архиве, собрал всю информацию об этом
человеке.
— Тогда что же вам надо от меня, если вы уже собрали всю
информацию?
— Согласно документам, Эмосу Гейджу должно исполниться
тридцать пять лет двадцать пятого числа этого месяца. Что тогда станет с
фондом?
— С фондом ничего не случится, — холодно промолвил Кемпбелл.
— Вы готовы его закрыть?
— Почему же? Должны быть выполнены определенные условия, а
они еще не все соответствуют завещанию.
— Какие условия?
— Условия опеки. По моим данным, Эмос Гейдж сейчас может
находиться в какой-нибудь тюрьме.
— И вы не намерены выплачивать деньги в том случае, если он
в заключении?
— Вы же познакомились с правилами фонда опеки, — сказал он.
Я кивнул.
— Если он в тюрьме, то весь фонд будет передан различным
благотворительным учреждениям. Должен вам сказать, мистер Лэм, что если вы
желаете описать данную ситуацию, то я, конечно, одобряю ее с точки зрения
разрушающего действия алкоголя на человеческую личность. Я не выдаю секрета,
говоря о том, что Эмос Гейдж пьяница. Его дядя знал об этом и резко его
осуждал.
— Вы выдаете Эмосу ежемесячную сумму на проживание?
— Да, ему назначено определенное месячное содержание,
определить эту сумму было разрешено мне лично… По завещанию, я должен был ему
дать не менее трехсот долларов в месяц. Я мог дать и больше, если бы счел
нужным.
— Что будет с этими тремястами долларами, когда ему
исполнится тридцать пять лет?
— Конечно, эта сумма больше выдаваться не будет.
Весь фонд так или иначе исчезнет. Однако в случае, если
деньги фонда пойдут благотворительным организациям, я должен буду остаться на
своем посту опекуна еще дополнительно три года, чтобы превратить имущество в
наличные деньги. Должен вам сказать, что завещание было написано в спешке, но
оно юридически полностью законно. Элберт Гейдж откладывал написание завещания до
последнего. А умер он через тридцать дней после того, как оно вступило в силу.
Вообще это была трагическая ситуация — у такого человека не нашлось никого из
родственников, кому бы он мог завещать такие огромные деньги… Это ужасный
пример влияния алкоголя на человеческую личность.
— Как я понимаю, если состояние перейдет к Эмосу, то он
получит его в форме различных ценных бумаг, которые будут приносить доход?
— Да, правильно, но только в том случае, если оно перейдет к
Эмосу. Если же к перечисленным в завещании благотворительным организациям, то я
остаюсь на своем посту еще в течение трех лет, чтобы ликвидировать ценные
бумаги, постепенно переводя их в наличность и увеличивая оставленную
завещателем сумму.
Впрочем, я уже говорил вам об этом.
— Вам платят за ваши услуги?
— Я получаю компенсацию.
— Позвольте узнать, сколько же?
— А вот это вас не касается.
— Каким образом выплачивается Гейджу его месячное пособие?
Вы посылали ему чек? — спросил я.
— Конечно нет. Я слишком серьезно отношусь к своим
обязанностям. Мистер Гейдж должен был являться в мой офис каждый раз лично. Я
выплачивал пособие и получал от него расписку.
— Сколько раз вы заплатили ему более трехсот долларов?
— Я никогда не давал ему более трехсот долларов. Он ни разу
не выказал желания исправиться, что было условием увеличения его месячного
пособия.
— Вы сами собираетесь найти мистера Гейджа, когда наступит
срок окончания работы вашего фонда?
— Конечно нет, я не собираюсь этого делать. Я попечитель.
Это дело самого мистера Гейджа — прийти ко мне после дня рождения и доказать
мне, что все условия завещания соблюдены. Если принять во внимание, что время
получения его последнего пособия прошло, а он так и не пришел за ним, могу с
уверенностью заявить, что у меня все более растет подозрение, мистер Лэм, что с
ним не все в порядке.
— Что вы имеете в виду, говоря, что с ним не все в порядке?
— Я говорил вам, что, полагаю, у него неприятности,
возможно, он даже в тюрьме.
— И если это так?..
— Если он в тюрьме, то деньги переходят к различным
благотворительным фондам. Я говорил…
— Надеюсь, вы каждый свой шаг согласовываете с адвокатами?
— Что вы имеете в виду? Мне не нужны адвокаты. Каждый год я
иду в суд со счетом фонда. В прошлом году даже удостоился похвалы за образцовое
ведение дел.
— А вам, мистер Кемпбелл, было бы неплохо еще раз
внимательно посмотреть условия трастового фонда.
— Что вы имеете в виду?
— По условиям фонда, Гейдж получает деньги, если он жив и не
был признан виновным в совершении серьезного преступления к тому времени, как
ему исполнилось тридцать пять лет.
— Да, правильно, здесь не возникает вопроса.
— А как насчет определения «серьезного»? — спросил я.
— Любое преступление может считаться «серьезным».
Все, что может привести к тюрьме. Я знаю, что имел а виду
завещатель, и думаю так же, как он.
— Здесь присутствует еще одно обстоятельство, о котором вы,
видимо, не подумали, — сказал я.
— Какое же?
— «Признан виновным».
Кемпбелл хотел что-то сказать, но передумал, помолчал,
глубоко вздохнул.
— Вы имеете в виду, что… — Он остановился на середине фразы,
обдумывая ситуацию.
— Да, да, я имел в виду, что даже если Эмос Гейдж был
задержан по обвинению в убийстве, был арестован за убийство и его судили за
убийство, если присяжные заседатели не вынесут свой вердикт до двадцать пятого
числа этого месяца, то вам придется выплатить ему деньги трастового фонда.
— Почему? — удивился он. — Это ведь смешно и нелепо, мистер
Лэм!
— Таковы условия трастового фонда.
— Но не его сущность!
— Скажите, что контролирует такого рода фонды, — невинно
задал я вопрос, — дух или буква закона?
— Мистер Лэм, вы намеренно пытаетесь поймать меня на удочку?
— Вы уже сами проглотили крючок без всякого нажима с моей
стороны.
С этими словами я вышел из комнаты, ощущая спиной его
остекленевший взгляд.
