Печально, но обе пары родителей погибли, а вот девочки выжили в столкновении. Их привезли на скорой помощи в наше отделение неотложной помощи в Сиднее. Одна девочка была стабильна: травма нижней части спины с небольшим повреждением спинного мозга, но ничего опасного для жизни. Поэтому мы поручили нашим специалистам присмотреть за ней.
У второй девочки была сломана нога и синяки на животе и груди, и вскоре стало ясно, что у нее очень сильное внутреннее кровотечение. Кроме того, между ее легкими и грудной клеткой был воздух, который вызывал серьезные трудности с дыханием. Я очень мягко сказал ей, что придется приложить немного льда к ее груди сбоку и вставить пластиковую трубку, которая отведет немного воздуха и поможет дышать. Она очень спокойно ответила: «Хорошо», и я так и сделал.
Мы сделали компьютерную томографию живота, и та показала, что печень и селезенка разорваны и кровоточат. В то время у нас был отличный общий и сосудистый хирург, очень способный и бесстрашный, он подлатал печень и удалил селезенку.
После этого девочку доставили в наше отделение интенсивной терапии для взрослых. У нас в Сиднее не было детской реанимации, и при нормальных условиях пациентку перевезли бы в Детскую больницу в Галифаксе. Там ею занялись бы травматолог и педиатр-реаниматолог в специализированном отделении интенсивной терапии со всевозможным высокотехнологичным оборудованием. Но в такую метель медицинский вертолет или самолет никак не мог доставить ее в Галифакс, расположенный километрах в трехстах отсюда. И девочка осталась с нами.
Я влил в нее побольше крови и жидкости, чтобы поддерживать давление; почки работали, дыхание было ровным, и все вроде успокоилось. Я остался у постели, готовый просидеть там всю ночь. Внезапно около трех часов ночи из трубки в ее грудной клетке хлынули потоки крови. Я заподозрил, что в груди был разорван сосуд и небольшой сгусток крови послужил пластырем. В конце концов он сместился, и началось обильное кровотечение из груди.
Хирург помчался из дома в больницу. Как я уже сказал, он был прекрасно обучен и мог делать практически что угодно. Некоторые общие хирурги неохотно работают с детьми и столь же неохотно занимаются восстановлением крупных кровеносных сосудов, особенно в грудной клетке. Найдутся те, кто попробует, но большинство откажется. Наш хирург снова отвез девочку в операционную и вскрыл грудную клетку. На этот раз он обнаружил источник кровотечения – крупный кровеносный сосуд. Так что он все исправил и отослал ее обратно ко мне.
Я влил в нее еще крови, жидкостей и лекарств. Мы занимались девочкой с шести вечера, а сейчас уже поднималось солнце – наступал новый день. Небеса наконец-то прояснились. Вскоре прилетел вертолет и доставил девочку в Детскую больницу в Галифаксе.
Это один из тех моментов, когда я действительно чувствовал, что спас чью-то жизнь. Без сомнения, мы с хирургом предотвратили смерть двенадцатилетней девочки.
У этой истории есть прекрасное продолжение. Примерно восемнадцать лет спустя в мой кабинет вошла молодая мать со своей дочерью. Я занялся девочкой, а в конце визита женщина сказала:
– Доктор Линк, вы лечили меня, когда я была маленькая. После того как я попала в автомобильную аварию.
– Правда? – спросил я; ее фамилия ничего мне не говорила, к тому же за эти годы я вылечил стольких детей, которые попали в автомобильные аварии, что не мог соотнести ее с каким-то конкретным случаем.
Но я знал, что женщина – медсестра по профессии. И когда они с дочерью ушли, я позвонил туда, где она работает, и спросил, как ее девичья фамилия. Мне сказали, и я все вспомнил.
Это была двенадцатилетняя девочка, которую я лечил снежной ночью почти два десятилетия назад. Было чудесно видеть, что у нее все так хорошо. Она была прекрасной медсестрой в своей общине, и у нее была своя семья. У нее все шло отлично – и я чувствовал, что приложил к этому руку.
Снежные бури в Кейп-Бретоне, кажется, сильнее всего весной, и моя вторая «зимняя» история произошла в апреле. Итак, дула очередная метель с завывающим ветром и слепящим снегом.
Я дежурил из дома, и около шести утра мне позвонил семейный врач из местной больницы в Глэйс-Бэй, которая находится где-то в получасе езды от Сиднея. Только что родился младенец в крайне тяжелом состоянии. Мертвенно-белый. Анализ крови ужасный. Проблемы с дыханием. Хуже некуда. В Глэйс-Бэй не было нужного оборудования, чтобы помочь ребенку. Его даже не могли подключить к аппарату искусственной вентиляции легких, так что медики дышали за малыша, используя мешок Амбу, который сжимают вручную, чтобы подавать воздух. Жизнь ребенка висела на волоске. Наши машины скорой помощи не могли выехать, чтобы его забрать, потому что снег блокировал все. Таким образом, наша мобильная команда неонатальных медсестер с инкубатором была бесполезна. Ничто не двигалось.
Что же делать? Я вспомнил своего соседа Харви Макфи, у которого был большой внедорожник. Я позвонил Харви – точнее, разбудил его. «Харви, – сказал я, – вот в чем дело». Я объяснил ему все и спросил:
– У вас есть полноприводный автомобиль с большими колесами. Как думаете, мы могли бы добраться до Глэйс-Бей? Вы сможете отвезти меня туда, чтобы помочь малышу?
Он сказал:
– Конечно. Поехали. – Но сугробы были такими глубокими, что он добавил: – Я не могу рисковать, останавливаясь у вашего дома. Я просто сбавлю скорость, и вам придется впрыгнуть.
Подъехав к моему дому, он открыл дверь, и я впрыгнул внутрь. Я закрыл дверь, и мы поехали, рассекая снег на полноприводном автомобиле. Когда мы добрались до шоссе, стало немного легче: ветер дул так сильно, что середина дороги была чистой. Так мы и ехали прямо по центру шоссе, а по обе стороны от нас возвышались огромные сугробы. На дороге не было других машин, и мы знали, что ни в кого не врежемся. Нам потребовалось вдвое больше времени, чем обычно, чтобы доехать до больницы. Но мы добрались туда.
Младенец походил на покойника, но я смог поставить внутривенный катетер и ввести нужные лекарства. Я также вставил трубку в дыхательное горло ребенка и начал дышать за него, и он стал выглядеть немного лучше. Через пару часов к больнице подъехал снегоочиститель. Мы отнесли ребенка в машину скорой помощи, и со снегоочистителем и полицейским эскортом его доставили в Сидней.
У этой истории тоже есть продолжение. Я видел этого ребенка четыре или пять лет спустя. У него были некоторые легкие нарушения, но он улыбался, ходил, говорил и делал все то, что должно делать большинство четырех- и пятилетних детей.
Я часто думаю о том, какое влияние оказываю на пациентов. Когда я впервые увидел этих двоих детей, их жизнь была на грани. Но позже, снова увидев их – одного уже взрослым, а другого чуть подросшим, – я понял, что вместе с коллегами действительно помог спасти им жизнь. Это прекрасное чувство – знать, что оказался в нужном месте в нужное время, чтобы помочь. Врачей это очень воодушевляет. Вот почему мы, врачи, делаем свою работу, даже несмотря на все сверхурочные часы и стрессы. Это довольно круто.
