Когда с кем-либо из нас случается нечто подобное, все друзья стараются подбодрить. Они говорят: «Ты сделал то, что сделал бы каждый. Такое могло случиться с любым из нас. Не было совершенно никакой возможности этого избежать». Но я все равно твержу себе, что это была моя работа и я облажался.
В отделении неотложной помощи на тебя обрушивается невероятное количество информации. Почти никого из пациентов я никогда раньше не встречал. Они рассказывают много чего, в том числе кое-какие вещи, которые мы называем «сигналами», – и их действительно важно услышать. Но многое из того, что они говорят, – это попросту «шум», не имеющий значения. Итак, мы пытаемся разобраться, что из сказанного «сигнал», а что – «шум»: на чем надо сосредоточиться и что игнорировать.
Одна из причин, по которым я неохотно делюсь своей историей успеха, заключается в том, что, едва я начинаю думать о том единственном случае, когда все получилось идеально, я сразу же начинаю думать о случаях, когда все закончилось плохо. Я вспоминаю, что не настолько крут, как полагал. Может, я и спас одного, но другая сторона перевешивает. И все же та ночь, когда привезли молодого человека с гемоперикардом, – это, наверное, самое впечатляющее, что я когда-либо делал. Эта история запомнилась мне как кульминационный эпизод моей карьеры. Нечто такое я и хотел сделать как врач.
23
Открывая глаза. Говард Льюис
Нетрудно двигаться по накатанной колее, когда большая часть работы знакома и ты выполняешь ее уже давно.
Говард Льюис в 1968 году окончил Монреальский университет по специальности «оптометрист», так что за его плечами более пятидесяти лет практики. Не так давно он поставил себе цель – делать то, что никогда прежде не делал в качестве оптометриста. И он рад, что начал.
Один из моих героев – мой папа, который тоже был оптометристом (специалист по коррекции зрения с помощью очков и линз). Он начал работать в 1939 году и – хотите верьте, хотите нет – ушел на пенсию только в девяносто три года. В этом возрасте он работал два дня в неделю. Он наслаждался работой, и это продлевало его связь с жизнью. Пример отца очень меня вдохновляет, и я уверен, что продолжу работать и после восьмидесяти.
Я, конечно, не имею дела с вопросами жизни и смерти, но я получаю большое удовлетворение, помогая людям лучше видеть. Это расширяет их мир. Еще я бываю доволен, когда обнаруживаю заболевание глаз и направляю пациента на обследование. Особенно приятно, когда кто-то возвращается со словами: «Я пошел к офтальмологу по вашей рекомендации, и он что-то нашел. Хочу поблагодарить вас за направление. Проблема прояснилась, и теперь все в порядке. Так что спасибо».
Когда я закончил учебу, область применения оптометрии была очень узкой. Мы сосредоточивались на проверке зрения, чтобы выписать правильный рецепт на очки и контактные линзы. Мы не занимались болезнями. Если мы видели или подозревали болезнь, то отсылали пациента к офтальмологу. Но со временем область применения оптометрии расширилась, и в 2000 году я прошел специальный курс по дилатации зрачка. Во время этой процедуры в глаз пациента капают лекарство, из-за которого мышцы, контролирующие раскрытие зрачка, расслабляются. Зрачки увеличиваются, и можно заглянуть внутрь глаза. Итак, я получил лицензию на использование этого диагностического метода. Но потом не стал этим заниматься. Без какой-то особой причины. Просто не стал.
Однако пятнадцать лет спустя мой хороший друг, семейный врач, посоветовал мне делать дилатацию, чтобы расширить свою практику и иметь больше возможностей помогать пациентам. После этого дружеского толчка я вернулся к учебникам, немного освежил знания и принялся ждать подходящего пациента, чтобы провести процедуру. Долго дожидаться не пришлось. Однажды пришел старик семидесяти девяти лет. Как и у многих пожилых людей, у него были очень маленькие зрачки. Я не заметил никакой болезни, осматривая его глаза, но подумал, что не помешало бы расширить зрачки. Таким образом, он стал первым пациентом, которому я провел дилатацию зрачка.
Я закапал ему капли в глаза, подождал полчаса, пока они подействуют, и – ух ты! Зрачки увеличились с трех до восьми миллиметров. Я пришел в восторг, хотя и немного нервничал, потому что теперь мог приступить к действительно полному обследованию. Заглянув в один глаз, я сразу понял, что благодаря расширенному зрачку вижу гораздо больше. Замечательно, что можно заглянуть внутрь глаза, ведь это единственная часть тела, через которую виден фрагмент центральной нервной системы – весь зрительный нерв. Зрелище, конечно, интересное, но я испытал настоящий шок.
Во время первоначального осмотра, когда зрачок не был расширен, все выглядело неплохо. Однако теперь, когда зрачки стали намного больше, я разглядел начинающуюся катаракту и небольшие отложения или повреждения на сетчатке. Это свидетельствовало о начале макулярной дегенерации. Я очень хорошо видел зрительный нерв и заметил, что он несколько увеличен в середине – признак глаукомы. Я направил пациента к офтальмологу, хотя при обычном осмотре, вероятно, не сделал бы этого. Я понял, что это необходимо, только проведя дилатацию и увидев гораздо больше, чем обычно.
Я чувствовал, что проделал хорошую работу. Я был взволнован, даже воодушевлен тем, что могу еще больше помогать пациентам. Вечером, вернувшись домой, я позвонил своему другу-врачу, чтобы поделиться восторгом. Первый опыт расширения зрачка меня потряс. Это было настоящее откровение. Это придало мне уверенности в себе и заставило вспомнить о красоте моей профессии. Это во многом изменило мою практику. Это буквально открыло мне глаза.
Теперь я знаю, что могу сделать для пациентов гораздо больше. Дилатация – важная часть профилактической медицины. Сегодня, когда я вижу пациента с высокой степенью миопии (очень близорукого), я понимаю, что он подвержен риску отслоения или разрывов сетчатки. Поэтому я знаю, что хорошо бы расширить зрачок, чтобы получить представление обо всей сетчатке. Если у пациента катаракта (пленка на хрусталике, мешающая видеть) или глаукома (заболевание, которое повреждает сетчатку), я определенно хочу сделать дилатацию.
Если человек рассказывает о мушках или вспышках перед глазами, я тоже хочу рассмотреть его сетчатку, так что я расширяю зрачок.
Я делаю дилатацию любому пациенту с макулярной дегенерацией или с проблемной сетчаткой в семейном анамнезе. Диабетики подвержены риску глазных осложнений, особенно кровоизлияний, – у таких людей я также проверяю сетчатку.
Многие заболевания глаз протекают бессимптомно. Я часто осматриваю пациентов из группы риска по глаукоме, но у них нет никаких жалоб – они прекрасно видят. С их точки зрения, все в порядке, поэтому очень важно как следует рассмотреть зрительный нерв, и дилатация зрачка – лучший способ сделать это. Тем более что никогда не знаешь наверняка.
