Если эта идея повысит приверженность вакцинации, мы достигнем значительного прогресса в борьбе с серьезной проблемой. Более трех миллионов человек ежегодно умирают от болезней, которые можно предотвратить с помощью вакцин, и примерно половина из этого числа – около полутора миллионов – дети младше пяти лет. Это дети, которые не умерли бы, если бы им сделали все прививки.
Я знаю, что если бы не был врачом, то не начал бы эту программу. Ее бы не существовало, если бы я не осознал важность прививок, когда участвовал в программе вакцинации против малярии. Ее бы не существовало, если бы я не работал в крупномасштабных проектах типа программ ООН, продемонстрировавших, насколько эффективными могут быть небольшие и недорогие вмешательства. И ее бы не существовало, если бы я не сотрудничал с крупной медицинской коммуникационной компанией.
Жизнь дает нам много возможностей поразмыслить о сделанном. Может быть, то озарение, связанное с верой в сглаз, приносит мне такое удовлетворение потому, что произошло недавно. Но еще я думаю, что когда-нибудь «иммунитетный оберег» станет одним из самых мощных и обсуждаемых приемов для снижения детской смертности в мире.
35
От пациента к врачу. Лора Тейт
Говорят, врачи – наихудшие пациенты. Якобы потому, что они слишком много знают и не перестают сомневаться в коллегах, которые ими занимаются. С другой стороны, вполне возможно, что из пациентов получаются наилучшие врачи. К такому убеждению пришла Лора Тейт.
Сейчас она пластический и реконструктивный хирург в больнице Майкла Гаррона в Торонто, но ребенком она много времени провела в стационаре как пациент. То, что она узнала о медицине, лежа в постели, повлияло на ее сегодняшнюю практику.
Фото Майкла Купера
Я даже не знала, что у меня кривая спина, но, когда мы фотографировались после окончания восьмого класса, мама сказала:
– Ты можешь встать прямо?
– Я и стою прямо.
– Нет.
Я немного изменила позу, но все еще не стояла прямо. Что бы я ни делала, одно плечо было выше другого.
У меня диагностировали сколиоз – аномальное искривление позвоночника. Это было в 1970-х. В то время для выпрямления спины вам растягивали позвоночник и фиксировали стержнями, а потом надо было три месяца лежать в койке, ожидая, пока все не придет в норму.
Первые две недели я вообще не могла двигаться – просто лежала. Я даже не могла сесть, чтобы поесть.
Мне было двенадцать лет, и я лежала во взрослом отделении, так что не было никаких развлечений, кроме телевизора – одни и те же игровые шоу изо дня в день. После операции моему врачу почти нечего было делать – оставалось только ждать. Но он приходил ко мне каждый день. Он не обязан был, но все равно забегал повидаться со мной. Еще я обнаружила, как тяжело быть медсестрой. Сестры всегда настаивали, чтобы я спускалась в комнату для занятий, но я отказывалась, так как стеснялась, что меня привезут туда в койке. Довольно долго я оставалась в палате. Но однажды медсестра сказала:
– Собирайся.
Она отвезла меня в комнату для занятий, и я прекрасно провела время. Я плела корзинки, занималась другими делами, и с того дня мне не терпелось спуститься туда. Эта медсестра оказалась достаточно умна, чтобы подтолкнуть меня в верном направлении.
Я всегда была благодарна врачам и медсестрам за то, что они сделали для меня. И я подумала, что хотела бы когда-нибудь иметь возможность тоже помогать людям. Вот почему я стала врачом.
Опыт, полученный в качестве пациента, сделал меня лучшим врачом, чем я могла бы быть. Однако вначале было нелегко.
Могу рассказать вам забавную историю. Я только что окончила медицинский и приступила к курсу пластической хирургии. Мне очень хотелось произвести хорошее впечатление. Однажды мне сказали:
– Есть пациент, которому нужно удалить родинку. Хочешь это сделать?
Я уже наблюдала за тем, как врачи удаляли родинки, так что сказала:
– Конечно.
Нас с пациентом привели в небольшое помещение. Окон нет, только дверь. Медсестры тоже не было – только мы вдвоем. Я осмотрела родинку. Я ее заморозила. Я подготовила лоток с инструментами
Я сделала небольшой надрез и удалила родинку. Потом я поняла, что она кровоточит. Что же мне теперь делать? Я действительно не продумала эту часть. Я подумала: «О боже, здесь никого нет!» Я наложила поверх марлю и попыталась слегка надавить, думая при этом: «Как же все плохо! Я не хочу звать на помощь. Не хочу выглядеть так, будто не знаю, что делаю».
Все это проносилось в моей голове, пока я оглядывалась вокруг, пытаясь успокоиться. Я решила заглянуть под марлю, чтобы посмотреть, сколько там крови, – а она остановилась! Я почувствовала огромное облегчение. В конце концов все прошло хорошо. Я была так счастлива! Как здорово, что я не запаниковала. И я сказала себе: «У меня все получится. Все будет хорошо».
Итак, эти две истории помогли мне стать именно таким врачом, каким я сейчас являюсь. То есть я действительно могу использовать свои навыки, чтобы помогать людям.
Я помню очень необычный случай, произошедший в начале моей карьеры. В отделении реанимации лежал человек с менингококковой пневмонией. Положение было серьезное. Пациент был в состоянии шока, и требовалось огромное количество медикаментов, чтобы поддерживать кровоснабжение сердца и внутренних органов. Но одновременно остановился кровоток в руках и ногах. Это было просто ужасно. Никогда раньше я не видела ничего подобного. Пальцы на руках и ногах посинели, и в конце концов пальцы на ногах мумифицировались – большой палец высох, превратившись в струп с ногтем. Хирурги ампутировали пациенту обе ступни, и, хотя мы старались спасти его руки, я вынуждена была частично ампутировать пальцы, включая большие. Мужчина выжил чудом.
Пока он медленно выздоравливал, я встречалась с ним и его женой, и его жизненная позиция меня впечатлила – настолько оптимистичной она была. Но после множества амбулаторных приемов я увидела, что у пациента все еще имеются проблемы с использованием больших пальцев. Поскольку от них осталось немного, пациент не мог ухватить вещь или сжать кулак, чтобы что-то удержать, тем более что и остальные пальцы теперь были короче обычного. И поскольку примерно половина функций кисти зависит от больших пальцев, у этого человека начались проблемы с элементарными бытовыми действиями – так, он не мог подтянуть трусы или надеть носки.
Обычно, чтобы удлинить большой палец, на его место пересаживают большой палец ноги, но у мужчины не осталось ступней, так что этот вариант исключался. В литературе по пластической хирургии я прочла об операции, которая могла сделать пространство между большим и указательным пальцами немного глубже, что привело бы к удлинению большого пальца. Но я никогда не делала подобных операций и не знала никого, кто делал бы. Тем не менее я предложила ее пациенту и он сказал:
