У Ганса была лаборатория в Копенгагене, где он разработал нечто под названием «камера Уссинга». Это пространство, где можно было провести эксперименты с лягушачьей кожей, которая способна перекачивать натрий, и измерить влияние различных химических веществ.
Я съездил в Копенгаген на пару месяцев и увидел, как работает система, благодаря чему мы придумали способ измерения электрического заряда в кишечнике живого человека. Потом я вернулся в Дакку, и мы приготовились. Электрический заряд в кишечнике мы планировали измерять с помощью рН-метра. Для этого пациент должен был проглотить трубку, чтобы она достигла кишечника. Затем мы приложили бы другую трубку к коже предплечья. Мы думали, что, измерив электрический ток между ними, сможем измерить и электрический заряд стенки кишечника.
Пока шла подготовка, я рылся в старых книгах и журналах в лабораторной библиотеке и наткнулся на статью, в которой описывалось измерение электрического потенциала у животного. В ней было указано, что добавление сахара на слизистую оболочку кишечника повышает электрический потенциал. Я подумал: вот хороший способ проверить, действует ли наша система. Итак, у нас был пациент, который проглотил трубку, и мы ввели нейтральный раствор в кишечник. Затем мы сменили обычный солевой раствор на содержащий глюкозу. Я как раз сидел у прибора, наблюдая за стрелкой, которая измеряла электрический потенциал, когда стрелка рванула вверх.
Именно в этот момент мы поняли, что можно измерить активность транспорта натрия у человека не только в нормальном состоянии, но и при симптомах холеры. Именно тогда мы поняли, что теория, объяснявшая причины смерти от холеры, неверна. Мы увидели, что натриевый насос не был парализован. Мы увидели, что добавление сахара стимулировало электрический заряд. На самом деле электрическая активность резко возросла.
Мы были очень взволнованы, очень довольны. Мы с лаборантом танцевали по лаборатории. Мы доказали, что у нас отличная система. Затем вошел Норберт Хиршхорн, руководитель клинических исследований, и спросил:
– Чему вы так радуетесь?
– Система работает! Мы ввели глюкозу, и электрический потенциал увеличился именно так, как и должен был, – ответил я.
Он воскликнул:
– Потрясающе! Это доказывает, что, добавив глюкозу, мы подстегнем натриевый насос и таким образом сможем лечить пациентов.
Вообще-то, доктор Филлипс выдвинул эту идею несколькими годами ранее, но, когда он попытался лечить пациентов на Филиппинах, эксперимент провалился. Концентрация ингредиентов в растворе оказалась неправильной, и несколько маленьких детей умерло. Так что теперь Филлипс не хотел иметь ничего общего с этим способом лечения.
Но доктор Хиршхорн счел идею отличной. Конечно, как ученый, я заметил:
– Берт, вы забегаете далеко вперед: пока рано говорить о практическом использовании. Мы все еще на этапе лабораторных исследований. Это эксперимент. Мы просто показываем, что теория верна.
– Нет, нет, нет. Думаю, мы действительно должны использовать метод на практике, – сказал он и пошел к доктору Филлипсу.
Однажды обжегшись, Филлипс заявил:
– Ни за что. Не хочу проходить через это снова.
Однако Берт настаивал, и в конце концов Филлипс неохотно согласился – но только, сказал он, «если в палате с пациентом будет врач, контролирующий его состояние двадцать четыре часа в сутки».
Вот так мы и перешли к экспериментам на живых пациентах, по-настоящему страдавших от холеры. Берт Хиршхорн, я и другие по очереди дневали и ночевали возле больных, находившихся на пике симптомов. Мы вводили глюкозо-солевой раствор в их кишечник, и, конечно же, это помогало. Пациентам становилось лучше, и это окончательно доказывало, что общепринятая точка зрения ошибочна. Натриевый насос не был парализован во время холеры. На самом деле он реагировал на добавление глюкозы так же, как и нормальный кишечник. Клинический эксперимент подтвердил правильность нашей теории.
Глюкоза стимулировала электрический потенциал в кишечнике, и это было чрезвычайно эффективным методом лечения болезни.
Когда мы опубликовали результаты, они произвели фурор. Люди были очень взбудоражены.
Пациенты поступали в нашу больницу в Дакке на грани смерти. У них не было ни пульса, ни артериального давления. Они делали по два вдоха в минуту, а степень закисления крови была критической. Мы ставили им капельницу, начинали вливать в них жидкость – и через полчаса или час они уже сидели, ели и прогуливались. Их убивало только обезвоживание. Как только в организме восполнялся запас жидкости, им становилось лучше. Больше ничего плохого с ними не происходило.
В следующем году другие исследователи испробовали наш метод в полевом госпитале в глухой деревне, где не было сложного оборудования, – и он помог. Затем его применили в других отдаленных деревнях и обучили ему матерей – и это опять помогло.
Новый прорыв заключался в технологии введения жидкости пациентам: отныне их не требовалось доставлять за сотни километров в больницу, где имелись стерильные флаконы, растворы и иглы. К тому времени, как пациента довезут, он, скорее всего, погибнет. Но если с самого начала у матерей есть решение – маленькие пакетики солей для оральной регидратации – они могут растворить их в воде или кокосовом молоке, дать детям, и дети будут жить.
И это важно не только при холере. Холера – суперзлодей, но диарейные заболевания – главная причина детской смертности в мире.
Люди до сих пор умирают от холеры. В некоторых случаях болезнь заходит слишком далеко, чтобы их спасти. Если человек недоедает либо испытывает недостаток в витаминах или белках либо у него как минимум есть паразиты и он живет в бедности, а инфекция наносит чересчур сильный удар и лечение начато несвоевременно – он умрет. Но уровень смертности от холеры резко снизился.
Эта история – лучший из известных мне примеров того, как всего за пару лет был пройден путь от фундаментальной науки в лаборатории до больничной койки и от полевого госпиталя до самых отдаленных деревень. Перейти от кажущихся абстрактными научных исследований к тому, что буквально спасает пару миллионов жизней в год, – это здорово. И я горжусь этим. Это, безусловно, одна из причин, по которым я в восторге оттого, что я врач.
46
Худший день в жизни кого-то другого. Джеффри Эпплер
Никто не просыпается утром с мыслью: «Очень надеюсь, что сегодня попаду в отделение неотложной помощи». Это последнее место, где мы хотели бы оказаться, потому что оно может стать – в прямом смысле – последним местом, где мы окажемся.
Джеффри Эпплер занимается неотложной помощью в центральной больнице Келоуны. Он любит свою работу, для которой требуется смесь мастерства и знаний с состраданием и некоторой жесткостью.
