— И я.
Такова была горькая правда: нас, двух невест, переполняла печаль, и мы не могли изменить свою судьбу. Я любила Ми Чжа и знала, что это не изменится. Наша дружба значила куда больше, чем мужчины, за которых мы вскоре выйдем замуж. Надо было найти способ поддерживать связь.
Тем временем Ми Чжа переоделась в кимоно, которое прислала семья Сан Муна, и взяла соломенные сандалии, которые сплела для будущего мужа.
— Ну и зачем они Сан Муну? — горько прошептала она.
Ответить было нечего.
Приехал жених с родителями. Они подарили тетке и дяде Ми Чжа ящик рисового вина. Свекор подруги не стал дарить ей поросенка, которого она потом растила бы: ей сразу сказали, что в городе ей поросенок ни к чему. Тетка и дядя Ми Чжа вручили новым родственникам три стеганых одеяла, а потом Сан Мун протянул им ящичек, завернутый в шелк, обозначающий благосостояние, и перевязанный шнуром — символом долгой жизни. Внутри лежали заявление о браке и еще несколько подарков. Ми Чжа и Сан Мун подписали документ. Шаманку Ким даже не пригласили, и пиршества не было, но сделали две парадные фотографии: одну с женихом и невестой, другую со всеми участниками свадьбы. Церемония заняла не больше часа.
Кое-кто из жителей деревни прошел с нами до дороги, где вещи Ми Чжа упаковали в багажник машины ее тестя. Поговорить на прощание у нас с подругой не вышло. Она села на заднее сиденье и помахала нам, а мы помахали в ответ. Машина отъехала, и бабушка сказала:
— Эта девочка уезжает из Хадо точно так же, как приехала: дочерью коллаборациониста. — Тон у нее был до странности торжествующий, будто она наконец победила. Потом бабушка пошла домой с высоко поднятой головой, а я стояла на дороге и смотрела вслед машине, пока она не скрылась, оставив позади клубы пыли.
В груди у меня было пусто. Я не представляла, что ждет Ми Чжа, но и собственную жизнь представить не могла. Сегодня Ми Чжа будет спать с мужем, а мне скоро предстоит спать с Чжун Бу. И мы с Ми Чжа даже не сможем об этом поговорить и посочувствовать друг другу. Смерть матери меня сильно подкосила, но теперь, без Ми Чжа, я почувствовала себя совершенно одинокой.
* * *
Моя свадьба прошла более традиционно, но все равно церемонии проводились в усеченном порядке. Через одиннадцать дней после нашего с Ми Чжа возвращения домой и через день после ее отъезда из Хадо мой отец забил одну из наших свиней. Мясо пожарили на вертелах, и мы съели его вместе с друзьями и родственниками. Чжун Бу и его матери не было: они оформляли заявление о браке и праздновали со своей семьей и друзьями. Поскольку мы были из одной части Хадо, люди ходили туда-сюда между нашими домами. Отец опять напился, впрочем, как и многие другие мужчины.
На второе утро я принесла подношения матушке и другим предкам. Я знала, что Чжун Бу, его мать и сестра сейчас делают то же самое для своих предков. Бабушка помогла мне надеть брюки, тунику и куртку, которые я сшила из ткани, подаренной женихом. Сестренка расчесала мне волосы и скрепила их в низкий пучок. Я пощипала себя за щеки, чтобы появился румянец, а потом мы все встали во дворе и принялись ждать прибытия Чжун Бу и его семьи.
Где-то вдалеке я услышала, как приближается процессия жениха. Они остановились у дерева на главной деревенской площади, и шаманка Ким с помощницами забили в барабаны и литавры. Потом шум стих, и До Сэн громким, как у всех ныряльщиц, голосом объявила:
— Мой сын умный и работящий. Он здоров, исполняет ритуалы и почитает дары моря.
Я много раз видела свадебные церемонии и знала, что последует дальше: шаманка Ким возьмет особый рисовый колобок и бросит его об дерево. Я затаила дыхание, слушая реакцию толпы. Если колобок прилипнет к дереву, значит, мой брак благословлен богами. Если же упадет, мне все равно придется выйти за Чжун Бу, но мы будем несчастливы. Послышались радостные возгласы, зашумели барабаны и литавры. Значит, супружество будет счастливым.
Шум и звон становились все громче, и наконец в ворота вошел Чжун Бу, держа свадебный ящичек на вытянутых руках. На нем была туника длиной до середины икры поверх нескольких слоев ритуальной нижней одежды. Тунику он подвязал кушаком — длинной полосой ткани, несколько раз обернутой вокруг талии. Головной убор из собачьего меха, низко надвинутый на лоб, спускался на плечи. Передняя часть головного убора, перевязанная яркой лентой, торчала вверх. Несмотря на множество слоев одежды, бросалось в глаза, что Чжун Бу очень худой. А вот лицо у него было круглое и гладкое. Над черными глазами слегка удивленно изгибались густые брови. Пальцы у него были длинные и тонкие, как паучьи лапки, а руки удивительно бледные — сразу видно, что он никогда не работал на солнце, даже на семейном поле.
Так как отец жениха до сих пор был в Японии, за него выступила До Сэн и подарила мне двухмесячного поросенка. Через год, если он выживет, стоимость его повысится втрое. Я несколько мгновений подержала поросенка в руках, а потом отдала кому-то из гостей: его отнесут обратно в дом Чжун Бу и посадят в каменный загон под отхожим местом, к другим свиньям. Потом мы обменялись остальными свадебными дарами — стегаными одеялами, купленными на материке, домашним рисовым вином и деньгами в конвертах, чтобы помочь обеим сторонам расплатиться за свадьбу.
Чжун Бу подписал заявление о браке, потом протянул ручку мне.
— Держи, — сказал он. Это было первое его слово, обращенное ко мне. Я покраснела и отвернулась. Тут Чжун Бу вспомнил, что я не владею грамотой, и налил себе на ладонь немного чернил. Я погрузила в лужицу большой палец, коснувшись его кожи. Так мы впервые соприкоснулись телами с тех пор, как детьми играли на мелководье. Я молча поставила отпечаток на бумаге. Мы повернулись друг к другу, и я заметила, что Чжун Бу лишь немногим выше меня. Ничуть не смущаясь, он встретился со мной взглядом и слегка улыбнулся мне. Я была уверена, что остальные этого даже не заметили, но меня его теплая улыбка успокоила.
Потом свадебная процессия вернулась к дому Чжун Бу. Гости расселись во дворе между большим и маленьким домами, и начался пир. До Сэн и ее друзья приготовили много закусок, включая маринованный турнепс, соленую рыбу и кимчхи. Потом подали блюдо с мясом мелких птиц, отваренным с пятью злаками Чеджудо. До Сэн забила для пира одну из своих свиней и подала гостям свиную колбасу с соевым уксусом и гарниром из бобовой пасты с приправами, а еще жареную свиную подбрюшину, которую гости ели, завернув в листья салата. Пока До Сэн и Чжун Бу угощались, меня провели в комнатку в большом доме, выходившую на амбар. Туда приковыляла Ю Ри, а за ней — начинающие ныряльщицы из кооператива До Сэн и стайка маленьких девочек. Начинающие хэнё принесли еду, но, по традиции, мне полагалось раздать ее детям — это способствовало будущей плодовитости невесты. Ю Ри при обычных обстоятельствах считалась бы слишком взрослой для такой церемонии, но она съела свой колобок с большим удовольствием.
Потом меня вывели обратно, чтобы сделать нашу с Чжун Бу свадебную фотографию. И наконец настал момент для «больших поклонов» — мне полагалось кланяться, чтобы показать, как я уважаю и почитаю свекровь, Ю Ри, разных дядюшек, тетушек и прочих родичей семьи Чжун Бу, а потом и всех старших членов моей семьи.
