— Вставай поближе к огню, — сказала мне Ю Ри. — Чем быстрее переоденешься и соберешься, тем быстрее мы войдем в воду, а чем быстрее войдем, тем быстрее вернемся сюда. Ну, теперь делай как я.
Мы подвинулись к огню и разделись. Никто не стеснялся — мы словно в общей бане собрались. Некоторые женщины помоложе были беременны, у старших виднелись растяжки на животе. У совсем немолодых груди обвисли от долгой жизни и нескольких выкормленных детей. По нашим с Ми Чжа телам тоже заметен был наш возраст. Нам уже исполнилось пятнадцать, но из-за суровой жизни — недоедания, тяжелой работы и холодной погоды — мы были совсем тощие, груди у нас пока расти не начали, а между ног только-только стал появляться пушок. Мы стояли и дрожали, пока Ю Ри, Ку Чжа и Ку Сун помогали нам надеть костюмы для ныряния. Они шились из простого белого хлопка и состояли из трех частей. Благодаря белому цвету ныряльщиц легче заметить под водой, а еще говорили, что белый отпугивает акул и дельфинов, но при этом, как я сразу поняла, тонкая хлопковая ткань костюма ничуть не согревала.
— Вы просто представьте, что Ми Чжа младенец, — сказала Ю Ри сестрам Кан, — и завяжите на ней костюм. — Потом она пояснила мне: — Видишь, по бокам разрезы, их соединяют завязками. Так можно затянуть или ослабить костюм, если женщина беременна или по другим причинам набрала или потеряла вес. — Она наклонилась ко мне поближе. — Жду не дождусь, когда смогу сказать свекрови, что муж сделал мне ребенка. У меня будет сын, я точно знаю. Когда я умру, он станет проводить для меня обряды поминания предков.
Свадьба Ю Ри была намечена на следующий месяц, и понятно, что она мечтала о сыне, которого родит, но меня в тот момент ее надежды на будущее не очень интересовали. Пальцы ее показались мне холодными как лед, и у меня по коже побежали мурашки. Хотя она затянула завязки как можно туже, костюм все равно висел на мне мешком, и на Ми Чжа тоже. Из-за этих костюмов хэнё считались бесстыдницами — ни одна приличная кореянка, будь то на материке или на нашем острове, не стала бы носить такую открытую одежду.
Ю Ри тем временем продолжала болтать.
— Мой брат очень умный и усердно учится. — Моя мать руководила кооперативом ныряльщиц, а у До Сэн зато был сын, которым гордились все жители Хадо. — Все говорят, что когда-нибудь Чжун Бу поедет в Японию учиться.
Чжун Бу был в семье единственным сыном, так что все средства на учебу достались ему одному. Ю Ри и ее отец приносили в семью деньги, хоть и меньше, чем До Сэн, а вот моей матери приходилось оплачивать учебу моих братьев самой, без помощи отца. Им повезет, если удастся продолжить учебу после начальной школы.
— Придется работать изо всех сил, чтобы и за учебу Чжун Бу помогать платить, и для новой семьи деньги зарабатывать. — Она повернулась к своей матери и будущей свекрови, стоявшим на другой стороне комнаты. — Но я ведь хорошая работница, правда? — Вся наша деревня знала, какая Ю Ри болтушка. При этом у нее всегда было хорошее настроение, и работать она умела, так что жених для нее отыскался быстро.
Ю Ри опять повернулась ко мне:
— Если родители тебя правда любят, они найдут тебе мужа прямо тут, в Хадо. Ты сохранишь свои права ныряльщицы и сможешь каждый день видеть родных. — Потом она сообразила, что сказала лишнее, и похлопала Ми Чжа по руке. — Прости, я забыла, что у тебя нет родителей. — И продолжила, не успев толком задуматься: — Слушай, а как ты мужа-то найдешь? — В голосе ее чувствовалось искреннее любопытство.
Я глянула на Ми Чжа, надеясь, что ее не задели необдуманные слова Ю Ри, но, судя по лицу подруги, она сосредоточилась исключительно на выполнении инструкций сестер Кан.
Поверх костюмов мы надели куртки для ныряния. Их полагалось носить в холодную погоду, но я как-то не видела в них толку: куртки были из такого же тонкого хлопка, как и сам костюм. Под конец мы повязали волосы белыми платками, чтобы сберечь тепло тела и не зацепиться свободной прядью за скалу и не запутаться в водорослях.
— Вот, держите, — сказала Ю Ри, сунув нам в руки бумажные пакетики с белым порошком. — Съешьте, это помогает от подводной болезни — от тошноты, головной боли и других подобных штук. И от звона в ушах! — Ю Ри поморщилась при одной мысли о недугах. — Я пока лишь начинающая ныряльщица, а уже всем этим страдаю. Дзын-н-н… — Она показала, как именно звенит у нее в ушах.
Следуя примеру Ю Ри и сестер Кан, мы с Ми Чжа развернули пакеты, закинули назад головы, будто птенцы, ожидающие корма, высыпали горький белый порошок себе в рот и проглотили его. Остальные ныряльщицы стали плевать себе на ножи. Это должно было принести им удачу и помочь найти и вытащить ценный улов — морское ушко, за которое хорошо платили.
Матушка подошла проверить, все ли нужное снаряжение у меня с собой. Особенно тщательно она осмотрела тевак — выдолбленную и высушенную на солнце тыкву, которая должна была служить мне поплавком. Потом она проверила снаряжение Ми Чжа. У каждой из нас был бичхан,
[2] чтобы отдирать моллюсков от камней, служивших им домом, а еще заостренная тяпка — ею можно было ковырять в трещинах или воткнуть лезвие в песок или скалу и, держась за ручку, подтягиваться и передвигаться. Еще у нас были серпы, чтобы срезать водоросли, нож для вскрывания морских ежей и копье для защиты. Мы с Ми Чжа уже пользовались этим снаряжением, когда играли на мелководье, но сейчас мать предупредила:
— Сегодня орудия вам не понадобятся. Просто привыкайте к тому, что вы окружены водой. Наблюдайте за тем, что вас окружает, потому что все будет выглядеть по-другому.
Мы все вместе вышли из бультока. Через несколько часов мы вернемся, чтобы почистить снаряжение и убрать его на место, посчитать сегодняшний улов, разделить выручку и, что самое важное, снова согреться. Может, если улов будет большой, мы даже приготовим и съедим небольшую его часть. Я уже предвкушала окончание рабочего дня.
Все стали садиться в лодку, а мы с Ми Чжа задержались на причале. Она порылась в корзинке и достала оттуда книжку, а я вытащила из своей кусочек угля. Ми Чжа вырвала из книжки страницу и приложила ее к названию лодки, вырезанному на борту. Лодка была пришвартована, но все равно покачивалась на волнах, так что Ми Чжа еле удавалось держать листок на месте, пока я терла его углем. Когда я закончила, мы изучили получившийся результат: смутные очертания иероглифа, который мы не могли прочитать, но знали, что он означает «рассвет». Мы с подругой уже не первый год таким образом сохраняли память о самых замечательных моментах и местах нашей жизни. Копия вышла не лучшим образом, но она поможет нам запомнить этот день навсегда.
— Давайте быстрее! — прикрикнула мать. Она многое нам позволяла, но отнюдь не все.
Ми Чжа засунула листок обратно в книжку, чтобы не помять, мы поспешно залезли в лодку и взялись за весла. Лодка начала медленно отходить от пристани, а матушка затянула песню.
— Давайте нырнем… — Ее хрипловатый голос был прекрасно слышен даже сквозь шум ветра.
