— Потом поговорим.
Я спала много часов, хотя смутно осознавала, что с рассветом вокруг что-то стало происходить. Кто-то заходил в дом и выходил, потом свекровь отцепила от меня Мин Ли, чтобы сводить ее в отхожее место, а может, собрать воды и топлива. Кён Су пискнул пару раз, и я достаточно пришла в себя, чтобы ощутить, как мальчика подняли со спальной подстилки и унесли подальше, чтобы не будить меня. Я слышала голоса мужчин, негромкие и встревоженные, и знала, что это мои отец и брат.
Когда много часов спустя я наконец открыла глаза, До Сэн сидела скрестив ноги примерно в метре от меня. Кён Су ползал неподалеку, изучая обстановку. Мин Ли раскладывала пары палочек для еды на краях мисок, расставленных на полу. В комнате пахло пропаренным просом и терпким ароматом забродившего кимчхи.
— Ты проснулась! — воскликнула Мин Ли. По голосу дочери я чувствовала, что она до сих пор боится: вдруг я ее покину или отдам кому-нибудь. Бедная девочка помогла мне сесть и протянула одну из мисок. Еда пахла просто замечательно, от нее исходил аромат дома и безопасности, но живот у меня невольно свело.
— После бомбардировки Хиросимы, — внезапно сказала свекровь, — я никак не могла принять случившееся. У меня полгода не было месячных, но муж не благословил меня еще одним ребенком. Мне наконец пришлось признать, что он умер один, что рядом не было ни меня, ни кого-нибудь из близких. Самое худшее — гадать, сразу он умер или мучился. Я, как и ты, не могла есть. Не могла спать…
— Спасибо, что переживаете за меня.
До Сэн грустно улыбнулась.
— Упади восемь раз, встань девять, — для меня это пословица не столько про то, что предшествующие поколения прокладывают путь будущим, сколько про женщин Чеджудо. Мы вечно страдаем, но продолжаем вставать. Продолжаем жить. Ты не пришла бы сюда, не будь ты храброй. А теперь придется стать еще храбрее.
Она имела в виду, что, хотя в Хадо пока ничего такого не случилось, беды можно ждать в любой момент и с любой стороны — от рук повстанцев, полиции или армии.
— Тебе нужно смотреть в будущее, Ён Сук, — мягко продолжила свекровь. — Ты должна хорошо питаться, помочь вырасти ребенку, которого ты носишь, и снова научиться радоваться жизни. Тебе придется это сделать ради детей. — Она помедлила и добавила: — А еще тебе нужно серьезно готовиться к тому, чтобы возглавить кооператив после меня.
Было время, когда я только об этом и мечтала, но сейчас сама мысль о должности главы кооператива казалась невозможной.
— Возглавить кооператив? Даже если нам разрешат нырять, я не смогу. У меня не хватит сил.
— Когда шнур рвется при работе, есть еще веревка. Когда весло изнашивается, есть еще дерево, — сказала До Сэн, напомнив мне еще одну поговорку. — Тебе кажется, что у тебя нет сил двигаться дальше, но они есть. — Она подождала ответа, но я молчала, и свекровь продолжила: — Ты никогда не думала, почему я отпустила тебя на дальние работы почти сразу после вашей свадьбы с моим сыном? Я хотела, чтобы ты быстрее училась и смогла возглавить кооператив. Вдруг со мной что-нибудь случилось бы?
Это трудно было увязать с тем, что я про нее думала.
— Мне казалось, вы вините меня…
— Когда-то мне хотелось, чтобы кооператив возглавила Ю Ри, — продолжала До Сэн, будто я ничего не говорила, — но мы обе знаем, что она всегда была недостаточно рассудительна. В тот день… — Прошло столько лет, но свекрови все равно сложно было говорить о трагедии с дочерью. — Ты проявила мужество, хотя ныряла тогда в первый раз. И твоя мать тоже готовила тебя руководить кооперативом. Она была хорошей матерью и верила в тебя. Ты тоже хорошая мать своим детям, но теперь тебе придется стать еще лучше и сильнее. Говорят же, что дети — надежда и радость. На суше ты будешь матерью, а в море горюй сколько хочешь. Твои слезы добавятся к соленому океану, огромные волны которого текут по всей планете. Вот что я знаю точно: если ты постараешься, то сможешь жить хорошо.
Я думала, что у всех женщин в мире сложные отношения со свекровями, но в тот день я поняла, что матери наших мужей просто непознаваемы. Нам не понять, почему они так себя ведут, о чем на самом деле говорят, каких невест и женихов выбирают для своих детей и готовы ли поделиться с нами своим рецептом кимчхи. Но одно мне было ясно: хотя До Сэн потеряла не меньше меня, а то и больше — у нее не осталось сына, который станет исполнять ритуалы, когда она отправится в загробный мир, — она жила дальше. Однако я помнила и простую истину, которую узнала после смерти матушки: когда приходит конец, это насовсем. Ничего не исправить, время не повернуть назад, нельзя попросить прощения — нельзя даже попрощаться. Правда, помнила я и слова бабушки: «Родители продолжают жить в своих детях». Чжун Бу продолжал жить в нашем нерожденном ребенке, во всех наших детях. И теперь я последую совету свекрови и найду силы во всем, чему научилась, — хотя бы для того, чтобы защитить крошечную частичку мужа у меня в животе. Я буду жить, потому что мне нельзя умирать.
* * *
Когда настал июль, море, ветер и воздух сделались жаркими и неподвижными. Моя беременность теперь уже была очевидна. Прошло шесть месяцев, и живот выпирал больше, чем в любую из моих предшествующих беременностей, пусть даже ела я меньше. А если что и удавалось положить в рот, пища почти сразу вылетала наружу. Обычно женщин рвет в начале беременности, но теперь тошнота пришла в последние месяцы и никак не кончалась. Я будто плыла в лодке по бурным волнам и не могла доплыть до берега. Меня рвало в отхожем месте, и свиньи внизу дрались за куски, что вылетали у меня изо рта. Меня рвало на олле, когда я носила воду или собирала навоз для растопки. Меня рвало во дворах соседей и прямо у них в домах. А живот все продолжал расти.
— Может, дело в том, что тебе не выйти в море? — предположила свекровь.
Отчасти она была права. В таком состоянии сложно украдкой выбираться ночью из дома, перелезать через скалы, а тем более тащить на спине тяжелую сеть с уловом, поэтому мне приходилось маяться без освежающей прохлады, без состояния невесомости, которое давала вода, без тишины и покоя.
Отец и брат посмеивались и доброжелательно меня поддразнивали, пытаясь поднять настроение, а соседи предлагали домашние средства, чтобы мне стало полегче. Кан Ку Чжа сказала, что стоит есть больше кимчхи, а Кан Ку Сун посоветовала вообще избегать кимчхи. Одна уверяла, что лучше спать на левом боку, а другая — что на правом. Я пробовала все средства, кроме одного.
— Надо тебе опять выйти замуж, — заявила однажды Ку Сун. — Тебе нужен мужчина, чтобы помешивать варево в твоем горшке.
— Да кто захочет на мне жениться и помешивать горшок, в котором растет ребенок другого мужчины? — спросила я исключительно из вежливости. Замуж я в любом случае не собиралась.
— Можешь стать младшей женой…
— Никогда! — На Чеджудо и раньше не хватало мужчин, а теперь их стало еще меньше. Наверняка многим женщинам в моем положении — вдовам с детьми, особенно с предгорий, — для выживания требовался муж, но мне он был ни к чему. — Я же хэнё и способна сама позаботиться о себе и детях. Рано или поздно я снова смогу нырять.
