— Вчера я упомянул о том, что вы, наверное, уже знаете. Способность хэнё переносить холод выше, чем у любых других людей на планете. В Австралии аборигены ходят голыми даже зимой, но температура тела у них редко падает ниже тридцати пяти градусов Цельсия. У людей, переплывающих широкие реки, показатели сильно меняются, но даже у них редко отмечается температура тела ниже тридцати четырех с половиной градусов по Цельсию. Рыбаки канадского полуострова Гаспе и британские раздельщики рыбы целый день держат руки в холодной морской воде, но только руки. А еще есть эскимосы, у которых температура остается в обычном диапазоне. Мы считаем, что это возможно благодаря богатой белком пище и многослойной одежде.
У него была странная манера говорить, но еще больше меня удивил его напористый тон. Я сразу заподозрила, что своими энергичными речами Пак пытается отвлечь нас от процедур, которые проводили другие доктора. Один из них как раз укрепил вокруг моего предплечья манжету и сжал резиновую грушу, так что манжета раздулась и сдавила мне руку. А дальше произошло событие, которое мы даже толком не осознали. У Ку Чжа была такая же манжета, но ученым не понравились показания прибора. Я услышала, как один из них сказал:
— Давление слишком высокое для нашего исследования.
Не успел никто и слова сказать, как главу нашего кооператива вывели из шатра.
Доктор Пак словно и не заметил события, которое мне показалось удивительным. Он продолжал говорить:
— Мы хотим проверить, сколько вы сможете пробыть в воде и как погружение повлияет на температуру тела. Предположительно, уровень озноба показывает латентную адаптацию организма к сильному переохлаждению, которое у современных людей бывает редко.
Мы, конечно, не представляли, о чем речь.
— Зависят ли ваши способности от функций щитовидной железы? — спросил ученый, будто мы могли знать ответ. — Может, особые гормоны эндокринной системы позволяют вам функционировать на холоде не хуже мелких сухопутных и морских млекопитающих? Или вы, подобно тюленю Уэдделла, обладаете…
— Пусть этот человек не трогает мою дочь! — Ку Сун села на койке и уставилась на белого доктора таким суровым взглядом, что тот поднял руки и попятился прочь от Ван Сон. — Для начала объясните, что именно вы делаете, или мы уходим.
Доктор Пак улыбнулся:
— Тут нечего бояться. Ваше участие помогает развивать науку…
— Вы собираетесь отвечать на мой вопрос? — поинтересовалась Ку Сун, спуская ноги с койки. Кое-кто последовал ее примеру. Ни одной женщине, хэнё она или нет, не понравится, когда чужие мужчины трогают ее дочь.
Ученый сцепил руки.
— Поймите, мы уважаем вашу профессию. Вы знамениты!
— И где же мы знамениты? — хмыкнула Ку Сун.
Он проигнорировал ее вопрос и продолжил:
— Мы лишь просим вас войти в воду, после чего сотрудники измерят уровень озноба.
— Уровень озноба, — повторила Ку Сун, после чего фыркнула и выпятила подбородок. Но я видела, что она не собирается уходить. Оставшись участницей исследования, она получала шанс обойти сестру, которую отослали прочь. Но мне от этого легче не становилось. Я должна была защитить себя и Мин Ли, но при этом хотела помочь младшей дочери.
— А вы не можете проводить измерения без того, чтобы… — В конце концов, я была вдовой, и после резни в Пукчхоне ко мне не прикасался ни один мужчина.
Я заметила по глазам доктора Пака, что он меня понял, и его энтузиазм сразу куда-то испарился.
— Мы врачи и ученые, — сердито заявил он. — Вы для нас лишь объект исследования. У нас нет никаких посторонних мыслей.
Но у мужчин всегда есть посторонние мысли.
— К тому же тут присутствует маленькая девочка, — добавил Пак. — Ее участие защищает вас от неуместных действий.
Чжун Ли покраснела, но было заметно, что ей приятно играть особую роль.
— Она сумела вас собрать, — добавил доктор Пак. — Попробуем снова прибегнуть к ее помощи.
С этими словами ученые вернулись к исследованиям, но теперь вовлекли в процесс и мою дочь. Никаких инструментов ей не дали, но начали объяснять простыми словами каждое свое действие. Оказалось, что средний возраст испытуемых — 39 лет; рост — 140 сантиметров, а вес — 51 килограмм (или, как сказал один из американских ученых, «рост 55 дюймов и вес 112 фунтов»). Через пятнадцать минут доктора попросили нас снять обычную одежду. Те из собравшихся женщин, кто работал хэнё, никогда не стеснялись демонстрировать свое тело. Мы видели друг друга голыми и давно привыкли к осуждению в адрес ныряльщиц, которые якобы работают полураздетыми. Однако, несмотря на уверения доктора Пака в отсутствии посторонних мыслей, нам неловко было сбрасывать перед учеными брюки и куртки. Хуже всего пришлось тем женщинам, кто не работал хэнё. Пожалуй, они ни разу не показывались в таком виде перед мужчинами, если не считать собственных мужей. Одна из них не выдержала и решила прекратить участие в эксперименте. Теперь количество ныряльщиц и женщин других профессий опять сравнялось: в каждой группе осталось по девять человек.
Было самое холодное время года — поэтому-то богиню приветствовали именно в эти дни. Впрочем, хэнё привыкли к низким температурам, а вот обычные женщины ахали и взвизгивали, на цыпочках пробираясь по камням. От холодного ветра кожа у них посинела и покрылась мурашками. Чжун Ли села на песок и притянула колени к груди, чтобы было теплее. Остальные вошли в воду и отплыли от берега примерно на десять метров. Мы с До Сэн нырнули вместе. Этот участок мы хорошо знали. Здесь было неглубоко, и солнечный свет достигал дна. Приближалась весна, и пробуждение природы на земле, когда появляются почки и бутоны, повторялось и в воде: вместе с солнечным теплом начали расти водоросли, морские твари совокуплялись и размножались. Вынырнув за новой порцией воздуха, я подплыла к Ку Сун и попросила рассказать Ку Чжа, ее сестре и главе нашего кооператива, про место, которое я приметила: там было много морских ежей, которых через пару недель можно собрать.
Через пять минут непрофессиональные ныряльщицы вернулись на берег и ушли в шатер, а я снова нырнула. В воде я продержалась полчаса — на такое же время мы с Ми Чжа погружались во Владивостоке. Если ученые хотят посмотреть на озноб, это я им могу устроить.
Когда я вернулась в шатер, непрофессиональные ныряльщицы лежали на койках, и на них повторяли утренние измерения. Чжун Ли ходила от койки к койке, разговаривая с каждой участницей и пытаясь болтовней о мелочах отвлечь их от неудобств — от холода, чужих мужчин с непривычной речью, медицинских инструментов и необычной обстановки.
Доктор Пак подошел ко мне.
— Надеюсь, вы позволите мне замерить показатели.
Я кивнула, и он сунул мне в рот стеклянную трубку, а я принялась исподтишка разглядывать его. Выглядел доктор молодо, но ему ведь не приходилось всю жизнь работать на открытом воздухе. Руки у него были мягкие и на удивление белые. Как и раньше, Пак заговорил в микрофон, но я опять не поняла и половины сказанного.
