Мин Ли умолкла и поглядела на меня, пытаясь разгадать мои чувства. А я разрывалась между противоположными эмоциями. У меня родилась новая внучка. Такое благословение. Но еще она внучка женщины, которая почти разрушила мою жизнь.
— Если думаешь поехать, — осторожно сказала Мин Ли, — я могу взять на работе отпуск и составлю тебе компанию, хочешь?
— Ты хорошая дочь, — сказала я, — но мне надо подумать. — Заметив вспышку обиды на лице Мин Ли, я попыталась объяснить: — Пойми меня правильно, если я поеду, то, разумеется, буду рада взять тебя с собой. Ты замечательная дочь и будешь очень нужна мне. Но я не уверена, что хочу ехать.
— Но, мама, это же Чжун Ли. И ребенок…
Я медленно поднялась на ноги.
— Дай мне все обдумать.
Весь тот день и всю ночь я мучилась, пытаясь решить, как поступить. Посреди ночи я вдруг поняла, что мне нужен совет шаманки Ким. Я приготовилась к встрече по старинным традициям: обтерлась губкой, оделась в чистое, постаралась припомнить, не совершала ли поступков, требующих последующего очищения, но ничего не пришло в голову. Я не пила в последнее время рисового вина, не спорила с родными, соседями или подругами по бультоку. Месячные у меня уже не приходили, любовью я ни с кем не делилась. Я не забивала ни свиньи, ни курицы, ни утки и не собирала на прошлой неделе никаких морских тварей.
Еще до восхода солнца я повязала голову белым платком и вышла из дома, повесив на руку корзинку с рисовыми колобками и другими подношениями. Шаманку Ким с ее дочерью я нашла в самодельном святилище Хальман Ёндун, богини ветра и моря. Ким уже совсем состарилась и готовила дочь занять ее место.
— Навещать богиню — все равно что навещать бабушку, — произнесла Ким, увидев меня. — В святилище богини лучше всего приходить к рассвету, когда она точно будет там. Можно сказать все что хочешь, и она выслушает. Можно поплакать, и она тебя утешит. Можно пожаловаться, и она проявит терпение. — Шаманка знаком предложила мне сесть. — Чем мы можем тебе помочь?
Я рассказала ей о рождении еще одной внучки и о том, какие чувства меня мучают.
— Конечно же, тебе надо ехать в Сеул, — заявила шаманка, когда я закончила.
Но мой внутренний раздор был слишком силен для такого простого совета.
— Я не могу! А вдруг я посмотрю на ребенка и увижу…
— Все мы кого-то потеряли, Ён Сук, — сказала Ким сочувственно. — И ты сама знаешь, что хочешь простить Ми Чжа. Если бы не хотела, то почему никогда не пыталась отомстить ей? Все эти годы ты следила за ее домом, а ведь вполне могла бы поджечь крышу.
— Я перестала туда ходить после приезда Ми Чжа в прошлом году, — возразила я. — Дом собираются снести.
— Да, но откуда ты это знаешь? Тебя по-прежнему заботит, как у нее дела.
Я переключилась на вопрос, который больше всего мучил меня с последней встречи с Ми Чжа:
— Она сказала, что Чжун Бу, Ю Ри и Сун Су заговорили только после ее появления. Мол, их послания были для нее, и погибшие ее простили. Как же так?
Ким прищурилась.
— Ты сомневаешься в моей способности давать голос мертвым?
— Я не сомневаюсь ни в вас, ни в словах духов. Мне просто надо знать: к ней они обращались или ко мне.
— А может, они обращались к вам обеим. Тебе не приходило это в голову?
— Но…
— Ты долго ждала появления духов, но слышала ли ты их послание? Тебе следовало бы порадоваться. Они смогли простить. А ты почему не можешь?
— Как простить Ми Чжа после того, что случилось с моими близкими? Меня это постоянно мучает.
— Да, мы все видим, что с тобой происходит, и жалеем тебя, но в те ужасные годы пострадал каждый житель острова. Ты страдала больше многих других, но есть и те, кому выпала доля еще хуже. Если вечно искать виноватых, душа не успокоится. Это не жизнь тебя наказывает за твой гнев — это гнев тебя наказывает.
Я выслушала шаманку, но ее слова не открыли мне ничего нового. Ну конечно же, меня наказывает гнев, терзает каждый день.
Оставив подношения, я решила заглянуть к Ку Сун. Было еще рано, но она уже разожгла очаг и нагрела воду. Мы стали пить чай. Почувствовав, что можно говорить прямо, я сразу перешла к тому, что меня волновало:
— Как ты сумела простить Ку Чжа за смерть Ван Сон?
— А что еще мне оставалось делать? — спросила она в ответ. — Ку Чжа моя сестра, в нас обеих течет кровь родителей. Может, Ку Чжа и виновата, а может, Ван Сон суждено было попасть в течение, которое ее унесет. Или даже дочка сама приняла решение. До меня доходили слухи.
— Сейчас это, конечно, уже неважно, но я думаю, что молва ошибалась.
— Ты так говоришь потому, что Ё Чхан теперь твой зять?
— Ну уж нет. Просто я верю словам своих дочерей.
— Мин Ли я бы тоже поверила, — покачала головой Ку Сун, — но Чжун Ли? Она же за него замуж вышла!
Все эти годы я даже не представляла, что Ку Сун думает о Ё Чхане. Все мысли на этот счет она держала при себе.
К собственному удивлению, я сказала:
— И все равно я верю дочерям. Что бы ни случилось с Ван Сон, Ё Чхан тут ни при чем.
Ку Сун задумчиво посмотрела вдаль.
— Ты, наверное, знаешь, что я забеременела до свадьбы.
— Да, ходили такие разговоры.
— До того, как муж согласился взять меня в жены, я хотела умереть. Не удивлюсь, если и с Ван Сон такое случилось.
— Может, это просто был несчастный случай. Течение в тот день оказалось слишком сильным для начинающей ныряльщицы.
— Может, и так. Но если она была беременна, лучше бы обо всем рассказала мне. Я бы поведала, что мы с ее отцом обрели настоящее счастье после женитьбы и появления первого сына. Своей дочери я желала бы такого же счастья. Но так уж вышло, что мне не суждено узнать, что случилось с Ван Сон и почему.
Мы помолчали — эта мысль наполнила нас грустью.
Наконец я произнесла:
— Так насчет Ку Чжа…
— Я тебе вот что скажу, — отозвалась Ку Сун. — Иногда мне кажется, что сестра страдает даже больше меня. Она себя никогда не простит. Как я могу ее за это не любить?
— Ми Чжа тоже винит себя, — призналась я, но не стала рассказывать про ее помощь Чжун Ли. — Но этого мало. Я должна знать, почему она так поступила, почему отвернулась от меня? Неужели она готова была допустить, чтобы вся моя семья погибла? Я умоляла ее забрать моих детей, но она даже пальцем не пошевелила.
— Тогда прими это и съезди повидать внучку. Это же первый ребенок твоей самой любимой дочки. Едва взяв малышку на руки, ты ее полюбишь. Ты же настоящая хальман, сама знаешь.
Я вздохнула. Ку Сун говорила разумные вещи, но меня по-прежнему терзали сомнения.
