Я представила, что останется от мозгов Самохвалова после лечения коромыслом. Как-то боязно…
— А погуманнее методов нет? Ну… скалкой хотя бы? — спросила я с надеждой.
— Не, — разочаровал меня кот. — Скалкой — это несерьезно. Скалкой разве дурь как следует выбьешь!
— Ладно, — вздохнула ведьма, осознав, что избиения молодцев не ожидается. — Есть еще один способ. Как раз для слабосильных юных дев, что на молодцев еще не не озлобились.
— Мда? — недоброе я заподозрила сразу. И Явлена меня, конечно, не разочаровала.
— Можешь просто его поцеловать. Только смотри, по-настоящему целовать надо — так, будто он твой суженый, а ты у алтаря с ним стоишь. Лобзанием юной девы ведьмовские чары как водой родниковой смываются.
Да чтоб вас всех!
— А… может, все-таки скалкой?
Ведьма посмотрела на меня с жалостью.
— Коромыслом могу подсобить. А то оставляй как есть, говорю ж — мне в хозяйстве всяко сгодится.
— Ясно… — похоже, выхода и впрямь нет. Или коромыслом, или… Ладно. Будем считать, что это… медицинская процедура, вот! Вроде искусственного дыхания. Я же не стала бы раздумывать, стоит ли делать человеку искусственное дыхание, правда? Даже если он мне неприятен совсем. Правда, искусственное дыхание я все равно не умею делать, даром что в универе на первом курсе что-то рассказывали про первую медпомощь, кто б там помнил… зато целоваться умею.
Я глубоко вдохнула, набираясь решимости. А потом снова решительно схватила Матвея за плечи, разворачивая к себе.
— Имей в виду, Самохвалов: это медицинская процедура! — выпалила я, наклонилась к нему, одновременно притягивая его поближе, крепко зажмурилась и отчаянно впилась в его губы.
В первую секунду было ощущение, что целую я тот самый манекен для искусственного дыхания из кабинета медицины. Там разные были анатомические пособия… В общем, чтобы добиться хоть какой-то реакции, я слегка прикусила парню губу, крепко обхватив его руками за шею.
А потом… в какой момент все изменилось, я не заметила. Но почему-то вдруг оказалось, что это не я отчаянно цепляюсь за парня, а меня прижимают за талию и целуют так, что из головы напрочь выдувает все мысли, а в животе пляшут не то что бабочки, а сразу разухабистые феечки. Как будто розовый кисель из дурной башки Самохвалова перекачали прямиком в мою собственную головушку. Хорошо, что сижу, не то точно бы коленки подгибаться начали. Кто ж знал, что этот придурок умеет так целоваться!
Закончилось все тоже как-то неожиданно и разом. Просто в какой-то миг фейка, угодившая между нашими плечами и все это время молча пытавшаяся выбраться, наконец заверещала, а до нас обоих вдруг одновременно дошло, что мы творим и с кем. Мы отшатнулись в разные стороны, едва не попадав с короткой лавки, и осоловело уставились друг на друга. А потом одинаковым движением вытерли губы руками.
— Сдурела?! — каким-то осипшим голосом спросил Матвей. — Так и знал, что этим кончится!
Это что — он всерьез думал, что я на него запала и собираюсь вешаться?! Тоже мне, красавчик-мечта!
Но взгляд у него все-таки стал осмысленным — ну, насколько он у него обычно такой, конечно. А значит, я все сделала правильно, я молодец и он меня благодарить тут должен! А не претензии предъявлять!
Парень тем временем нахмурился и потер лоб.
— Что за ерунда… заснул, что ли?
Я независимо сложила руки на груди.
— Очухался, Казанова? — нет, надо было все-таки коромыслом! — Мог бы спасибо сказать. А я тут твоих родственников ищу, между прочим. Явлину уже всеми женскими именами окликнула, дальше изволь сам.
Явлина, кстати, изрядно удивилась, когда я ее по второму кругу принялась окликать всеми вариантами имен мамы, бабушки и девочки Самохваловых. А потом, подумав, я все же рассказала ей в общих чертах и о наших поисках. Как-то вот подумалась: ведьма — тот самый человек, который, может быть, и поверит. И уж точно не арестует и, хе-хе, на костре не сожжет.
— Что — сам?
— Ну, — я ковырнула пальчиком столешницу, — пропавших пятеро. Я троих перебрала. Остались двое.
Матвей ошалело уставился на меня, осмысляя. А потом перевел все еще полубезумный взгляд на Явлину. Моргнул несколько раз, сглотнул и наконец, глядя дивной красавице в глаза, робко выдавил:
— Э… папа?
Кажется, в первый раз за все недолгое время знакомства я увидела ведьму всерьез растерянной и даже ошарашенной. Как и ее кота. Явлина моргнула, открыла и закрыла рот.
— Ээ, то есть, я хотел сказать — Паша. Павел. Степа. Степан.
И вроде бы глаза ведьмы уже просто не могли стать еще больше, но оказалось, все возможно. В какой-то момент у меня возникло ощущение, что они сейчас просто выпадут из орбит.
— Ну, знаете… — протянула она, медленно поднимаясь из-за стола, — так меня еще…
— Явлина-Явлина-Явлиночка, — я зачастила, схватив ведьму за руку, — вы не обижайтесь, он у нас странненький, я ж говорила, у него и так с головушкой беда, а тут еще все навалилось, и чары ваши, и все это, не в себе он, простите дурака, горе у него, сам, что несет, не соображает…
Плюхнувшись все-таки обратно на лавку, Явлина как-то недоуменно мотнула головой.
— Чудные вы, — изрек кот. — Али дурные, коли ведьму не боитесь. Наплачешься еще ты с этим вот… бесстрашным.
— Да я уже, — я вздохнула тяжко и горестно. А Матвей смотрел сейчас с ненавистью… на меня. Ну да, я оставила ему не самую простую часть проверки. А чего он ожидал? Это, в конце концов, его родственники, не мои же! И перед ведьмой я сама оправдываюсь! Ну… вот как могу, так и оправдываюсь! Главное же — результат! Нас вот все еще не прокляли страшным проклятием. И даже завалящего сглаза не навели. Вроде бы. Результат же?
А еще мы теперь знаем, что ни кот, ни ведьма не имеют отношения ни к кому из Самохваловых. И это тоже результат, между прочим. Вот только где в таком случае их носит?
*
Чай мы все-таки выпили. И баранки у ведьмы оказались неожиданно вкусными, хотя я никогда не понимала, в чем прелесть этой сухой пресной выпечки. А вот — правда вкусно.
Мы с Матвеем избегали смотреть друг на друга. Было неловко и неуютно после поцелуя. Ну да, ему объяснили, что это был терапевтический метод. Но он, по-моему, все равно подозревал, что я только того и ждала всю дорогу. Вот мечтала буквально! Тьфу.
А вот на Явлину я поневоле продолжала коситься — так что в Ая в итоге даже ущипнула меня за ухо, чтобы привести в чувство.
— Эй, — шепнула она, — теперь что — ты будешь очарованная?
Я смутилась и с досадой мотнула головой, чуть покраснев. На самом деле я просто пыталась понять, что же такого особенного в Явлине. Ведь явно это не только чары — на меня, девушку, они не действуют, а все-таки она мне кажется невероятно красивой. Я всегда думала — интересно же, какими они должны быть, те самые сказочные красавицы из легенд, чтобы все без исключения не могли от них глаз оторвать. Все-таки ведь и вкусы у людей разные, да и красивых женщин совсем немало. Теперь вот я видела именно такую красоту — и не могла понять, в чем дело. Губы, нос, два глаза — лицо как лицо. Вон даже морщинка есть в уголке рта.
