А вот сама распотрошенная “лягушка” повернула голову в мою сторону и даже помахала металлической лапкой. Похоже, собственная препарация ее ничуть не огорчала.
— Положи их, кхм… куда-нибудь. Я ознакомлюсь. После. Знаешь что, держи их лучше у себя, пожалуй. Я непременно, кхм, как-нибудь зайду и…
Я вздохнула.
— Ирмаин-ала, у меня к вам серьезный разговор.
— О… а он не может немного, кхм… подождать?
— Ни в коем случае!
Я решительно прошла прошла в лабораторию, расчистила себе единственное относительно свободное кресло — бесчисленные сваленные на нем предметы не в счет — и уселась в него. Если я сейчас уйду, Ирмаин забудет об этом, как только за мной закроется дверь. Знаем, плавали.
А потому я, не торопясь и не требуя отвлечься от “лягушки”, просто принялась рассказывать про Ники и его мать — стараясь, конечно, расставить при этом правильные акценты.
— Погоди! — В конце концов Ирмаин наконец поднял на меня глаза, сдвинул на макушку очки и даже отложил отвертку. “Лягушка” сложила лапки на вскрытой груди. — Ты хочешь сказать, что эта женщина и ее ребенок были рождены, кхм… свободными?
— Разумеется! — я энергично кивнула.
— Но это незаконно! — кажется, мой муж искренне возмутился. — Зенаил сейчас ни с кем не воюет!
Я пожала плечами.
— Пиратам, которые захватили их корабль, не было до этого дела.
— Безобразие, — нахмурился старик. — Надо обратиться к халифу, пусть проверит невольничий рынок…
Кажется, мой расчет оправдался. Ирмаин — хороший человек, но он дитя своего века. Рабство для него нормально, он полагает естественным, что одни люди принадлежат другим.
И все-таки одно дело — люди, рожденные невольниками, и совсем другое — те, кто был обращен в рабство. Ведь на их месте, выходит, мог бы оказаться кто угодно! Вполне законным считается обращать в рабство пленных при военных конфликтах. Ну и преступников, чтоб отрабатывали вред, нанесенный обществу. А вот захватывать свободных просто так — и впрямь незаконно. Кто б еще те законы соблюдал. Тот же Рами у нас тоже родился свободным. Просто бродяжничать по дорогам Зенаила без какой-либо защиты и оружия для смазливого юноши не намного безопаснее, чем для девушки. Однажды он лег спать на сеновале при постоялом дворе, а проснулся уже в рабском загоне.
— Надо, конечно, — я кивнула. — Хотя Ники и Тарии это ничем не поможет. Но я кое-что придумала!
Жаль, но принять в род Тарию не получится. Тогда Ники, как рожденный до брака, все равно останется рабом. У нее, по крайней мере, сейчас вполне легальное положение в гареме. А вот мальчик…
Никому просто не приходит в голову усыновлять чужих детей! Беднякам ни к чему лишний рот, а у богатых при наличии гаремов всегда и своих детей в избытке, кому бы и зачем понадобился чужой?
Но если Ирмаин официально, через ритуал на крови, усыновит Ники, возразить против этого никто не сможет. А с учетом искреннего возмущения старика — все будет выглядеть вполне естественно. И даже его обращение к халифу по поводу проверки рынка будет очень кстати. Ну да, мастер-артефактор всегда был чудаковат, все и так это знают, так ведь на то он и гений! Никто и не удивится.
Муж слушал меня внимательно, не отрываясь, и кивал. Правда, при этом почему-то все равно продолжал хмуриться.
— Да… хорошая идея. Но меня беспокоит вопрос наследования… Я, увы, не вечен. А мальчик будет носить фамилию эр— , а не ай-Мируз… Боюсь, все мое имущество отойдет к казне, и что станет с вами всеми… конечно, я оставлю женам приданое, а мальчик, когда вырастет, сможет уехать на свою родину, но до тех пор…
Приставка “эр” к фамилии означает “вошедший в род”. “Ай” — это “рожденный в роду”. А поскольку “эр” — это обычно замужние женщины, то и все, что оставил им муж, они передают в собственность нового супруга.
Получается, что Ники будет “эр-Мируз”, то есть свободным членом рода, но не имеющим полноценных имущественных прав. И выходит, Ирмаин может завещать приемному ребенку хоть все, что у него есть — но по сути все это получит в собственность тот, кто станет опекуном мальчика. А если имущество старого артефактора отойдет казне, то Ники и вовсе останется никому не нужен. Его мать перепродадут без него.
Зато… зато! Быть опекуном осиротевшего ребенка свободная женщина вполне может!
А это означает — если Ирмаин завещает свой гарем приемному сыну и назначит меня опекуном Ники, то по факту гарем станет моим. Поскольку сама как женщина я им владеть не могу, весь гарем становится моим приданым. Ну и, конечно, есть еще и все остальное имущество — дворец, деньги, артефакты… Все это Ирмаин может распределить между остальными женами и отдать им в будущее приданое. Как сам решит. А мы можем взять на себя обязательство, например, направить часть денег на развитие артефакторики.
Конечно, текст я составлю вместе с земным юристом. А потом проконсультируюсь и с местным законником — надо только не забыть кольцо, стирающее память. Ни к чему ему будет помнить о безумном завещании чудаковатого артефактора.
По мере того, как Ирмаин слушал мои рассуждения, глаза его все больше округлялись. А потом он сдвинул очки еще выше, почесал затылок и… расхохотался.
— Клянусь, ничего более сумасшедшего я, кхм, в жизни не слышал! Но мне, кхм, кхм… мне нравится!
Я торжествующе улыбнулась. Честное слово, даже не сомневалась в своем муже!
Ах да, еще один вопрос…
— И я бы хотела провести процедуру выявления магических даров для всех обитателей гарема. У одной из наложниц дар точно есть. Возможно, и у кого-то еще.
Старик вскинулся и недоуменно нахмурился. Ну да, тут не принято вообще считаться с женской магией. Магию у девушек не развивают. Это Мариам по книгам сумела как-то самостоятельно чему-то научиться и справляется со своим даром. Остальные могут и не подозревать, есть ли у них хоть какая-то искра.
Я вскинула руки.
— В конце концов, однажды мы, возможно, станем совершенно самостоятельным гаремом. И нам придется как-то выживать!
“Лягушка” на столе снова повернула ко мне голову, смерила меня стеклянным взглядом, а потом уцепила лапкой отвертку, занесла ее и с размаху вонзила себе в распотрошенное брюхо. И демонстративно обмякла.
Ой, можно подумать кто-то спрашивал ее мнения… чем бы ни была эта штука!
Глава девятая. Последние дни безоблачной жизни
Наверное, это прозвучит странно, но два года, проведенные в роли старшей жены в гареме Ирмаина ай-Мируза, оказались для меня… счастливыми. У меня появилась пусть огромная, шумная, разношерстная и странная, но настоящая семья. Я была постоянно чем-то занята и чувствовала свою нужность. Я была действительно необходима тем, кто мне доверился и держался за меня, пытаясь сохранить самих себя, несмотря ни на что. И я сумела стать действительно необходимой самому Ирмаину — этому замечательно чудаковатому и гениальному старику, без которого у меня, возможно, ничего бы не вышло. Он радостно свалил на меня практически все взаимодействие с внешним миром, чтобы иметь больше времени на свою работу.
