Конечно же, в Благословенную долину со всех концов страны слетаются артисты всех мастей. Бродячие музыканты вроде того же Рами играют и поют на всех перекрестках. А по вечерам на каждой площади даются представления. Игра теней или традиционный уличный фарс, где все роли исполняют мужчины — можно выбирать по своему вкусу. И собираются на них приезжие обоих полов и любого достатка. Конечно, уважаемые люди рассаживаются на коврах поближе к импровизированной сцене, а публика попроще толпится позади.
Мы сейчас изображали, по сути, тех, кем и являлись — почтенных вдов с хорошим приданым. То есть были дорого одеты, при слугах и на хорошем месте, но без сопровождения мужа или отца. Разве что вместо Сафиры рядом со мной была, помимо Лейсан, еще и Джарис, одетая, как и мы обе, в черно-белый траурный наряд. Вдовье покрывало отлично скрыло ее слишком приметную рыжую голову. Ну а свою фамилию мы, само собой, не собирались раскрывать кому попало. На нас оглядывались, но слишком уж откровенно не пялились. Богатая вдова — птица редкая, но все же не уникальная. Бывает. Все втроем мы чинно сидели рядком на роскошном ковре в первых рядах, а за нашими спинами почтительно выстроились “евнухи” — Рами, Маруф и Азат. Последний — на всякий случай, для силовой поддержки, если таковая вдруг понадобится.
За представлением — сегодня это был простенький фарс с довольно фривольным сюжетом — я почти не следила, предпочитая разглядывать публику. Ярко накрашенные и пестро разодетые актеры, на мой вкус, изрядно переигрывали, да и сама пьеса не отличалась оригинальностью.
Впрочем, я была такая не одна. Люди гомонили, не давая себе труда понижать голос, между коврами шныряли торговцы шербетом и сладостями, и я только диву давалась, как ухитряются хоть что-то рассмотреть или услышать те из зрителей, что толпились в задних рядах. Похоже, многие приходили больше для того, чтобы, что называется, на людей посмотреть и себя показать.
Среди собравшихся были двое мужчин, интересовавших меня. Рами, успевший потолкаться на площади, показал мне на обоих, мы постарались устроиться поближе, и теперь я украдкой разглядывала то одного, то другого. Мурад ай-Фару выглядел куда старше Ирмаина, хотя я знала, что этому человеку нет и девяноста — просто он не маг. Дважды вдовец из провинциального и небогатого, но довольно древнего рода, обе жены банально умерли от старости. Никаких порочащих слухов. Согбенный, полностью лысый и с белоснежной козлиной бородкой старец дремал в первом ряду на нескольких подушках, всхрапывая в особо драматических моментах. Из уголка рта у него стекала тоненькая струйка слюны.
Я перевела взгляд на второго кандидата. Этот выглядел, напротив, даже слишком юным — лет, пожалуй, немногим старше двадцати.
— Лейсан, — я наклонилась к уху подруги. — Почему ты вообще включила в список ай-Зарида?
— Ну, — девушка потупилась, теребя пальцами ткань платья у себя на коленях. Отвечала она так же шепотом. — Ему уже двадцать четыре, и он все еще не женат…
— Ну и что? — вообще-то я понимала, что это довольно странно. Тот же принц пока не женат, потому что выбор старшей жены для будущего правителя — вопрос государственной важности, и в халифской семье с этим не принято спешить. Но в других знатных семьях халифата обычно мужчина впервые женится лет в 16-18.
— Ну… — Лейсан слегка покраснела. — Ходят слухи, что он страдает, ну… мужским бессилием.
Я задумчиво хмыкнула. Что ж, Лейсан права — если слухи правдивы, то кандидат может быть перспективным. Более того — с ним есть о чем торговаться.
Дело в том, что в Зенаиле развод может случиться и по инициативе жены — но только в одном случае: если в течение года брак не был консумирован, а жена так и осталась девственницей. Такое случается крайне редко — думаю, чтобы решиться объявить об этом, скромной зенаилке нужно еще и ненавидеть мужа.
Но это единственный случай, когда развод не становится позором для женщины — он становится позором для мужчины. Обвиненный в мужском бессилии, например, не может наследовать своему отцу — ведь он не сумеет продолжить род.
Если все так, Расул ай-Зарид может опасаться жениться. Но мы могли бы стать его спасением — предполагается, что вдова уже точно не может быть девственна, а значит, и то, что брак не консумирован, доказать нельзя.
Вообще-то на самом деле можно — с помощью специальных артефактов, но процедура развода по инициативе женщины традиционна и подразумевает именно и только подтверждение девственности.
— Проверим слухи? — я обернулась к Джарис. Та, хищно улыбнувшись, кивнула. И тут же ее улыбка сменилась совсем другой — чарующе-призывной. Я оглянулась — ай-Зарид как раз смотрел в нашу сторону. Вот только, едва скользнув взглядом по мне и Джарис, он уставился куда-то за наши спины. Может, увидел знакомого?
Едва дождавшись перерыва в представлении, я поднялась, и все вместе мы решительно направились к юноше — устраивать проверку.
В роли соблазнительницы Джарис, когда хотела, смотрелась ничуть не хуже Заремы. Правда, в отличие от последней, не получала от этого ни малейшего удовольствия. Но в Рассветной школе девочек учили в числе прочего и актерскому мастерству, и искусству обольщения — ведь им нередко приходилось изображать любовниц своих нанимателей, и они должны были выглядеть убедительно в этой роли.
Большинство людей вокруг тоже поднимались со своих мест, чтобы размяться, поздороваться со знакомыми, а то и завести новых. “Антракт” мог длиться до получаса.
— Чудесное представление, не правда ли? — Джарис, едва подойдя к Расулу ай-Зариду, принялась щебетать. — А мы с подругами заметили, что вы смотрели в нашу сторону, прекрасный господин… Скажите, вы тоже были впечатлены, когда…
Юноша с легким недоумением разглядывал девушку, как-то сонно моргая. А Джарис, пересказывая какой-то особенно животрепещущий момент сюжета, будто в порыве эмоций, прикоснулась к руке собеседника. И тут же будто бы смущенно отдернула ладонь и прижала ее к взволнованно приподнимающейся груди.
А вот парень продолжал смотреть на нее только с легким недоумением. Действительно не реагирует. Замечательно! Похоже, с ним и впрямь можно будет иметь дело.
— Ох, простите, мы ведь даже не представились!
— Да… простите, прекрасная эрти, в горле пересохло, — как-то невпопад ответил ай-Зарид. Он что, пытается от нас избавиться под благовидным предлогом?
— Чудесно! — Джарис даже хлопнула в ладоши и слегка облизнула губы, продолжая неотрывно смотреть в глаза собеседника. — Мы как раз только что послали слугу за шербетом. Не откажите!
Я сделала знак Рами, и тот мгновенно метнулся в сторону, а вернулся спустя буквально несколько мгновений с двумя стаканами шербета.
Взгляд ай-Зарида несколько оживился. А вот Рами, передавая ему стакан, на мгновение как-то дернулся и округлил глаза, едва не расплескав напиток.
А потом за спиной Джарис подошел ко мне и прошептал в самое ухо:
— Он меня ущипнул! — как ему удалось вместить в короткий шепот такую сложную гамму эмоций — шок, изумление, ужас и нотку веселья — я не очень поняла.
