Присаживаюсь на мягкий диван, смотрю по сторонам и гадаю, кто в душе — Валери или Лиза-Мари. Вижу на журнальном столике материн айфон в цветастом чехле, рядом — допотопная раскладушка. Если Валери не пользуется отсталыми технологиями, то передо мной одноразовый мобильник.
— Что за черт? — бормочу я и тянусь сначала за айфоном.
Беру его в руки, экран загорается.
Гуннар: Прекрасно. Теперь то же, но со слезами.
В свой предыдущий приезд Лиза-Мари настояла на том, чтобы добавить к распознаваемым лицам в телефоне мое. «Как будто ты всегда со мной», — сказала она. Мы обедали, и она тогда заканчивала третий стакан пива. Видимо, с тех пор не удалила, потому что телефон при виде меня сразу разблокировался.
«То же, но со слезами» — последнее сообщение в длинной переписке между ней и Гуннаром Фоксом. Это ответ на видео, которое она послала накануне. Кликаю на него и нажимаю воспроизведение.
На экране Лиза-Мари — она сидит на этом самом диване в скромной блузке в цветочек и с мученическим выражением лица.
«Я с самого начала подозревала, что Ноа — не такой, как другие дети. Меня всегда пугал его гнев. Я потому и ушла. А когда услышала о смерти учителя, то сразу подумала: неужели? Неужели произошло то, чего я страшилась всю жизнь?»
Останавливаю видео. «Я с самого начала подозревала, что Ноа — не такой, как другие дети». Это правда? Я в самом деле другой и себя не контролирую? Тогда все сходится. Несчастья не преследуют меня, потому что я проклят, я сам проклятье. Даже собственная мать так считает.
Хочу возобновить видео, но палец соскальзывает, и я возвращаюсь к обмену сообщениями. Их слишком много, поэтому я начинаю где-то с середины.
Лиза-Мари: Он не станет. Отказался наотрез.
Гуннар: Он мне нужен, Ли.
Гуннар: Иначе не удастся прищучить Шейна Дельгадо, прежде чем адвокат его папаши доберется до моего шоу.
Гуннар: «Не уверен — не убивай» вообще могут прикрыть.
Гуннар: Этот парень — настоящий псих. Его опекают, как принца.
Лиза-Мари: Не знаю, чего ты от меня хочешь.
Лиза-Мари: Я все перепробовала.
Лиза-Мари: Мой детеныш — тот еще упрямец.
Гуннар: А что, если нам поменять ракурс?
Лиза-Мари:???
Гуннар: Скажем, эта троица заодно.
Гуннар: Свидетель — не Ноа, а ты.
Гуннар: Он — выродок, в сговоре с Дельгадо. Ты больше не можешь их покрывать.
Гуннар: Тогда его доля — твоя.
К горлу подкатывает тошнота. Слова плывут перед глазами, и все же я ухитряюсь сделать скриншот и переслать его себе вместе с видео. Потом беру раскладушку — она без пароля. В ней всего несколько отправленных сообщений. Все они — одно слово: «Убийца».
Два из них ушли на мой номер. Номеров Шейна и Шарлотты я наизусть не знаю, но, проверив у себя, убеждаюсь, что остальные эсэмэски отправлены им. Колин Джеффрис, выходит, ни при чем. Сообщения посылала моя мать.
Я так поглощен содержанием телефонов, что ничего не замечаю. Внезапно раздается гневный окрик:
— Что ты тут делаешь? — У дивана стоит Лиза-Мари в голубом махровом халате и белом полотенце на голове. — Ты что, вломился в чужой дом?
— Не-а. — Язык заплетается. — Дверь была не заперта. — Мысли путаются, и я делаю усилие, чтобы четко выговаривать слова. Толку мало. — Как и твои телефоны.
— Дай сюда! — Она подскакивает и выхватывает у меня оба мобильника. Я не сопротивляюсь, потому что уже скопировал все, что нужно. Почти все.
— Ты мне вот что объясни, — начинаю. — Я, кстати, немного выпил, что усложняет дело. — Кажется, так не говорят, ну да фиг с ним. — Я понимаю, что ради денег ты готова назвать меня убийцей, потому что я отказался назвать убийцей Шейна. Но какого черта ты посылала нам эсэмэски «убийца» еще до того, как я отказался? И откуда у тебя номера Шейна и Шарлотты?
— Боже, — произносит Лиза-Мари, всматриваясь в меня, — ты и правда пьян.
— Это не ответ.
Она фыркает:
— Да ты и не вспомнишь ответ. Номера телефонов добыл Гуннар — у него свои контакты. А сообщения были просто для колорита. Гуннар хотел повязать тебя с теми двумя, нагнать, так сказать, страху. Только ты смешал нам все карты.
— Минуточку. Ты посылала мне угрозы «для колорита»?
— Это называется «выстраивать канву». Если бы ты согласился, Трей, мы сделали бы из тебя настоящего героя.
— Не зови меня так.
Она непонимающе хмурится:
— Как?
— «Трей». Никто меня так не зовет.
— Я зову.
— Не суть. — Неуверенно поднимаюсь с дивана, мысли путаются. А жаль, ведь это наш последний в жизни разговор. — Ты готова за десять тысяч долларов врать перед камерой, что я родился убийцей. Поэтому знаешь что? У тебя нет права придумывать мне прозвища. Твоя единственная задача — отвалить ко всем чертям.
Иду к двери, Лиза-Мари следует по пятам.
— Ты сам виноват, что не послушал! — вопит она. — Я хотела действовать сообща, а не против тебя. Куда там! Ты же у нас гордый, весь из себя неподкупный, типа под стать своей сопливой элитной школе. Даже не поинтересовался, зачем мне такие деньги. У меня проблемы со здоровьем, Трей. И страховка ни к черту, на кредитных картах по нулям, и от Джуниора помощи не дождешься. Так что прежде чем распускать перья, нажираться и осуждать других, проявил бы хоть немного сочувствия!
Внезапно понимаю, что не все ей высказал. Открываю дверь, держусь за косяк и оборачиваюсь — точно в последний раз.
— Теперь то же, но со слезами, — говорю я и хлопаю дверью.
Глава 25. Бринн
С тех пор как мы обнаружили мистера Соломона, прошла неделя, и все это время от Триппа ни слуху ни духу. В школе он не появляется — что меня особенно беспокоит — и не ответил ни на одно мое послание.
Зато количество сердитых сообщений от Шарлотты растет с каждой минутой.
«Триппа нигде нет».
«Это твоя вина».
«Мы с Шейном хотим к нему зайти, но не знаем адреса…»
«Дашь адрес?»
«Только не думай, что я тебя простила».
Откладываю мобильный, оставляя сообщения без ответа. Как можно за четыре года не выяснить, где живет твой друг? В голове не укладывается. Иначе я дала бы ей адрес, потому что, когда я к нему заходила, мне никто дверь не открыл. Хотя разглашение информации, которой Трипп, если бы захотел, сто раз мог с ними поделиться, смахивает на очередное предательство.
