— Я могу как-то поучаствовать? — спрашиваю я.
Во мне смешались чувства собственной бесполезности и растерянности. Трипп с улыбкой оборачивается.
— Поверь, ты и так участвуешь, — говорит он и возвращается к поискам.
Перебрав все отделения, он закрывает чемодан и открывает наружную молнию. Достает оттуда смятые банкноты и долго их разглядывает. Только я заключаю, что их-то он и искал, как он запихивает все обратно и поворачивается к кровати.
— Посмотрю-ка тут.
С этими словами он приподнимает матрас.
Я молча наблюдаю за тем, как мой парень методично обыскивает комнату Лизы-Мари — кровать, ящики комода, груды барахла — и наконец переключает внимание на шкаф. Начинает с верхней полки, приподнимает стопку постельного белья и, когда я открываю рот, чтобы задать пару вопросов, внезапно застывает.
— В чем дело? — спрашиваю я.
— Я надеялся… — Трипп делает над собой явное усилие. — Я правда надеялся, что его здесь нет.
Он достает что-то с полки и, когда разворачивается ко мне, я невольно ахаю при виде красного ящичка — заржавевший замок открыт, на крышке черным маркером выведено «Р. С.».
— Это ящик…
— Мистера Соломона? — Трипп осторожно держит его двумя руками, будто боится, что он вот-вот рассыплется. — Да, он самый.
— Откуда ты… — осекаюсь, не зная, как закончить вопрос.
— Я так и не сказал инспектору Патцу, что деньги украла Лиза-Мари, — начинает объяснение Трипп. — Папа меня все время уговаривает, вот я и задумался, что каждый раз, когда она в городе, пропадают деньги. Зашел как-то к Валери на работу в парикмахерскую «У Мо» и поговорил с ней. Она, к слову, очень классная. Мать ее уже порядком достала, так что мы быстро нашли общий язык. — Он невесело усмехается. — Валери сказала, что мать знала про портативный банк мистера Соломона. Она когда-то упоминала, что старик всегда таскал ящик с собой и расплачивался за стрижку наличными.
— Ой, — тихо говорю я.
Не дай бог. Трипп кивает:
— Еще Валери заметила, что в последнее время Лиза-Мари перестала стрелять у нее деньги, и насторожилась. Ведь мать якобы на мели. Короче говоря, Валери решила поискать в комнате Лизы-Мари. Я вызвался, потому что… не знаю, хотел убедиться сам. — Он осторожно опускает ящик на кровать. — Что там сказали в полиции? Что мистер Соломон упал или… его толкнули?
Я растерянно молчу.
— Моя мать… могла случайно или намеренно убить мистера Си, — говорит Трипп, уставившись на ящик. И добавляет каким-то странным, изменившимся голосом: — А что, если она и к смерти мистера Ларкина причастна? Ведь те деньги тоже украла она. Врала о том, что оставалась в Стерджисе, пока Гуннар Фокс не обещал сделать ее звездой. Она сама…
— Трипп, не надо, — прошу я, сжимая его руку.
Репортер во мне тут же принялся перечислять разные опровергающие доводы. Главный — что Лиза-Мари не настолько глупа, чтобы связаться с криминальным телешоу, занимающимся расследованием совершенного ею же преступления. Ни за что не допущу, чтобы следующие четыре года Трипп изводил себя мыслями о матери-убийце.
Беру его лицо в ладони и разворачиваю к себе:
— Ты не можешь и не должен в этом разбираться.
— Да, верно. — Трипп достает из кармана телефон. — Мне просто надо было выговориться, напомнить себе, ради чего я пошел на это сложное дело.
Он вздыхает, все еще глядя мне в глаза, потом набирает номер. Меня захлестывают чувства, я чуть не выпаливаю: «Я люблю тебя», — но сдерживаюсь, потому что момент для признаний неподходящий. Стою молча рядом, а Трипп поднимает телефон к уху и произносит:
— Здравствуйте, инспектор, это Трипп Тэлбот. Я хотел бы сообщить о краже.
Эпилог. Бринн
«Почти на месте», — всплывает в телефоне.
Давно пора. Я уже добрых пятнадцать минут дрожу на февральском холоде возле оранжереи Сент-Амброуза, не зная, продинамят меня или нет. В последнее время мы как-то мало общались.
Натягиваю шапку на уши, пролистываю сообщения. Задерживаюсь на одном от Триппа: фотография спящего в подсобке Эла — он такой милый, что я каждый раз не могу сдержать улыбку. Только это не все, чем ценна эсэмэска. Снимок подписан: «Люблю».
Мы уже признались друг другу в любви лично, но это сообщение — первое документальное тому подтверждение, которое я, конечно, сохранила как скриншот.
Ставлю сердечко под фоткой дяди Ника, где он показывает два больших пальца после сеанса физиотерапии. Вчера заходила его адвокат, сообщила, что обвинений в смерти Декстера не последует и что полиция Стерджиса не считает дядю подозреваемым в деле мистера Ларкина.
«Очевидно, его все-таки убил бродяга», — сказала она, уходя.
Только у меня другая теория. Думаю, я на верном пути.
Ветер щиплет глаза и мешает всмотреться — я напрягаю плечи и щурюсь на горизонт. Мне кажется или… Точно! И года не прошло.
Машу рукой, получаю вялый взмах в ответ.
— Извини за опоздание, — говорит Шарлотта, не доходя до меня пары шагов. На ней стильное черное пальто, она без шапки, каштановые волосы развеваются на ветру. — Странное место встречи.
Готового объяснения у меня нет. Просто именно здесь все началось — с первой встречи комитета по устройству мемориального сада, где я столкнулась с Триппом.
— Мне тут нравится, — говорю. — Можно уединиться.
С поля слышен свисток — баскетболисты вышли на тренировку, оптимистично называемую весенней.
— Уединиться, оставаясь на виду, — добавляю я.
— Интригующее начало, — замечает Шарлотта.
— В общем, так, — решаюсь я. — Никак не выкину из головы убийство мистера Ларкина…
— И зря, — перебивает она.
— Во время нашего разговора за сценой ты сказала, что мои «детективные штучки» чреваты, и была права. А еще что я рискую узнать то, чего мне лучше не знать. Я все гадала… о чем же ты говорила?
Холодный взгляд Шарлотты на несколько секунд застывает на мне:
— О твоем дяде, разумеется. О его ссоре с мистером Ларкином в лесу. Поразительно, что полиция не придает этому значения.
— Разве Шейн был не один, когда слышал их ссору? Тебя ведь с ним не было.
В последнем разговоре с полицейскими Шейн признался, что разошелся с Триппом и наткнулся на мистера Ларкина до того, как встретил Шарлотту. Он сообщил, что она вышла из-за деревьев и начала кричать. Полиция наверняка допрашивала и ее, но, видимо, ничего не добилась.
Шарлотта вежливо улыбается:
— Я ссору тоже слышала.
— Вот и я так думала. — Она непонимающе хмурится, я продолжаю: — Как-то странно получается. Вокруг личности мистера Ларкина столько драмы — и деспотичный отец, и пропавший брат, и украденные деньги, из-за которых он ругался с дядей Ником, — не может быть, чтобы ни одно из этих событий не имело отношения к его смерти. Поэтому я задумалась: что, если все они имеют к ней самое прямое отношение?
