— Я бы с удовольствием, — сказала Лия. — Но лучше апельсиновый сок.
— И никаких сигар. — Голос прозвучал грубо, но он не мог ничего с этим поделать.
— Какая жалость. — Улыбка померкла, ее строгий взгляд встретился с его взглядом, и от этого у него перехватило дыхание. — Я скучала по тем ночам с тобой.
Сердце снова заколотилось.
— Будущим королевам не пристало пить виски и курить сигары, — сказал он, войдя в кабинет и встав перед столом Джиана.
— Возможно, кто-то должен был сказать об этом королю Карлосу, — сухо ответила она, голубые глаза были полны усмешки.
— Король Карлос не был будущей королевой, — заметил он. — Он был королем.
— Не очень хорошим. — Амалия подняла стакан и сделала глоток.
— Согласен. — Рафаэль медленно сел в кресло перед письменным столом и наблюдал, как она, убрав красивые ножки с рабочего стола, начала рыться в ящике. Секунду спустя она достала другой стакан, взяла бутылку очень хорошего виски и налила ему.
— Твой отец знает, кто пьет его лучший виски? — спросил он, как только она толкнула ему стакан через стол.
— Нет. — Лия посмотрела на него. — И ты ему не расскажешь.
— Не расскажу? Никто не указывает регенту, принцесса.
— Я не принцесса, — нахмурилась она.
Она подняла стакан и сделала глоток. Виски действительно был очень хорошим.
— Тогда назови мне одну весомую причину, почему я прямо сейчас не должен рассказать твоему отцу о том, что поймал его дочь в кабинете за распитием хорошего алкоголя и курением сигар.
Она откупорила виски, откинулась на спинку кресла, взяла сигару и снова затянулась. Затем выпустила идеальное кольцо дыма.
— Потому что я расстроюсь.
— Это неубедительный аргумент, — мягко сказал он.
Лия милейшим образом ему улыбнулась.
— Ну, другие возражения запрещены. Кроме того, вряд ли я смогу говорить с Матиасом о вреде алкоголя и курения, если сама не пробовала, верно?
Для Рафаэля женщины всегда делились на два типа. Они были либо коллегами, и в таком случае становились недоступными, либо потенциальными сексуальными партнерами. Это не было его сознательным выбором, просто так получалось. В основном из-за того, что он никогда не чувствовал недостатка в женском внимании.
Но какое-то незнакомое чувство появлялось внутри, когда он смотрел в голубые глаза Лии.
Она не боялась его, не искала одобрения и не добивалась внимания. Она смотрела на него, будто он не был наделен властью. Не был генеральным директором международной компании или сильным мужчиной, которого можно соблазнить.
Но был собой. Рафаэлем.
И он осознавал опасность этого чувства, понимал, что ему следовало встать и уйти. Но он этого не сделал. Сидя здесь, он, оглянувшись на нее, сказал:
— Верно. Какие еще были возражения? Не нужно скучать по ним, принцесса, — пробормотал он, боль в сердце становилась все острее из-за воспоминаний. — У нас будут еще, обещаю.
— Но только если я выйду за тебя? — Она подняла черную бровь.
— Si.
Интересно, что это не раздражало ее, как раньше, потому что она только кивнула перед тем, как царственно разлечься на диване.
— Обещанный апельсиновый сок, если можно.
Несмотря на странную тяжесть в груди, в его глазах мелькнули забавные искорки.
— Думаешь, я буду ждать тебя, Лия?
— Да. — Она холодно посмотрела на него, вложив в этот взгляд все свое королевское достоинство.
Это заставило его улыбнуться. Сейчас она была до смешного привлекательна.
— Твое желание — закон. — Он подошел к кофейному столику и наполнил стакан апельсиновым соком, затем отдал ей.
Она взяла его, и он убедился, что кончики их пальцев не соприкоснулись.
Самообладание Рафаэля ослабевало, поэтому стоило ограничить искушение.
Лия сделала глоток апельсинового сока, откинулась на спинку дивана и подняла на него голубые глаза:
— Зачем брак? Почему это так важно для тебя?
От неожиданного вопроса он нахмурился.
— Я уже говорил. Я не хочу, чтобы наш сын или дочь…
— Нет, — спокойно прервала его Лия. — Не думаю, что причина в этом. Или, по крайней мере, не настоящая причина.
Рафаэль напрягся, хотя и не до конца понимал почему.
— Почему ты так говоришь?
— Не многие мужчины перекидывают женщин через плечо и уносят из церкви в день свадьбы, а потом уговаривают на свадьбу. — Она сделала еще глоток, пристально глядя на Рафаэля. — Это слишком радикально, чтобы просто избавить ребенка от унизительных слухов. Особенно для человека, который не любит скандалов.
Он не любил говорить о матери, но причин не рассказать о ней Лие не было.
— Меня вырастила мать-одиночка, — коротко сказал Рафаэль. — Она забеременела и осталась одна в Барселоне без поддержки. Ей было тяжело, и она была очень несчастна, и я не поступлю так же.
— Но есть же финансовая поддержка. Тебе не нужно…
— Брак также дает определенную правовую защиту тебе и ребенку. — Он все еще был напряжен. — Я знаю, что тебе хочется быть исключительной, Лия. В таком случае тебе стоит знать, что я никогда никому не делал предложения. Ты первая и единственная.
— Да, но, как я уже сказала, ты решился на этот шаг только потому, что я беременна. Иначе тебе бы никогда не пришло в голову жениться на мне.
— Ты была невестой Матиаса. Конечно, мне никогда бы не пришло подобное в голову.
— А если бы я не была его невестой?
— О чем именно ты меня спрашиваешь, Лия? — Он засунул руки в карманы.
Она долго оглядывала комнату, затем резко поставила стакан с соком. Голубые глаза внезапно стали очень, очень серьезными.
— Если бы я не была невестой Матиаса, ты бы женился на мне, Рафаэль?
Глава 6
Такой вопрос было опасно задавать, и Лия это знала. Но не могла ничего с собой поделать. Рафаэль стоял возле кофейного столика. Он был без пиджака и жилета, только в серых брюках в светлую и темную полоску и в простой белой рубашке.
Он стоял, засунув руки в карманы, его глаза горели.
Лия спустилась по лестнице, намереваясь ответить на все дальнейшие попытки соблазнения решительным «да», только для того, чтобы он предложил еду, налил апельсиновый сок, а затем попытался навязать женитьбу, чего она совсем не хотела.
Но затем он вспомнил их совместные ночи, разговоры, дискуссии и споры. И Лия внезапно осознала, что, хотя и понимала, как работает его блестящий ум, как его интересует наука и что он думает о политической ситуации в Европе, понятия не имела ни о чем другом.
