Рафаэль желал хорошего будущего для ребенка. Он просто хотел помочь ей, а после того, как рассказал о том, что мать растила его одна, Лия могла понять его мотивацию.
Отказать ему только потому, что ей хотелось быть выбранной, было эгоистично, особенно когда все, о чем он думал, — светлое будущее их ребенка.
Лия не будет эгоисткой. И не позволит ему справляться со всем самостоятельно. Она выйдет за него.
Он прищурился:
— Что? Вот так просто?
— Да, — улыбнулась она его недоверчивому выражению лица. — Так просто.
— Почему?
— Почему? — Она снова провела пальцем по его скуле, наслаждаясь ощущением. — Потому что ты прав, я должна думать о ребенке и о том, что для него лучше, и я считаю, что в перспективе брак сделает все намного проще, особенно когда обо всем узнает пресса. И потому, что я не могу оставить тебя наедине с ответственностью за то, что произошло. — Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты уверена? — грубо спросил он.
Лия снова провела пальцем по его щеке.
— Да, — сказала она. — Уверена.
Рафаэль ничего не ответил, все еще пристально глядя на нее, но ее отвлекала оливковая кожа, блестящая в свете камина, россыпь ярких черных волос на груди.
Он прижимался к Лие, и желание вновь стало нарастать.
Затем Рафаэль внезапно наклонился и подарил ей собственнический, яркий поцелуй, и она ничего не могла поделать, кроме как ответить.
В любом случае, сейчас не о чем было говорить. Лия согласилась быть его женой и была счастлива своему решению.
Она толкнула его в грудь так, что теперь он лежал на спине, а она была сверху. Яростное желание и жгучее удовлетворение захлестнули ее, потому что он наконец-то принадлежал ей.
До этого момента она не понимала, как сильно хотела этого. Лия жадно целовала его, спускаясь к выразительному изгибу шеи. Она прижалась губами к пульсирующей вене на шее, пробуя мускусную кожу на вкус.
Он не останавливал ее, позволяя спуститься по груди дальше, по линии пресса до расстегнутой ширинки. Она запустила руку внутрь и обнаружила его, гладкого, горячего, твердого, прижимающегося к ладони. Она сжала руку, а Рафаэль издал резкий, мужественный, рычащий звук, который возбудил ее.
У нее не было подобного опыта, но это не имело значения. Она хотела исследовать его, разглядывать в свете камина, познать силу, заключенную в твердом, мускулистом теле. Высвободить страсть, которая, как она знала, пылала под ледяным самоконтролем.
Ей больше не нужно было сдерживаться, как и ему.
Проведя губами по его губам, она спустилась ниже, обхватила его, лизнула твердый член, а затем взяла в рот.
Он снова зарычал, выгнул бедра, а затем отчаянно и хрипло произнес ее имя. Лия испугалась, почувствовала власть над этим мужчиной.
Она никогда не была собой, никогда не была сильной.
Но не сейчас. Здесь, перед огнем и Рафаэлем, она была сильной. Могла заставить печально известного жестокого и холодного принца — регента Санта-Кастильи — терять рассудок.
И она это делала, даря столько удовольствия, сколько могла, ртом, зубами и языком, наслаждаясь богатым, экзотическим вкусом. Пока он не оттолкнул ее, притянув так, чтобы она сидела на его бедрах.
Рафаэль все еще был наполовину одет, в расстегнутой рубашке, его кожа, будто теплый атлас, прижималась к ее, и это было великолепно. Боже. Она провела пальцами по твердой груди, не в силах насытиться им, но он грубо выругался на испанском и резко сел.
Припал к ее губам, положил руки на бедра, поднимая, а затем опуская на себя, проникая в нее.
Наслаждение, словно удар молнии, распространилось как взрывная волна. Он обвил ее руками, прижимая еще ближе.
Он был повсюду, окружил своим жаром, силой и теплым ароматом. Его вкус все еще был во рту, жесткий поцелуй, и она потерялась, весь мир исчез.
Ее держал не регент, запретный и недосягаемый, как звезды. Это был просто Рафаэль. Мужчина, с которым она говорила, спорила и смеялась той ночью в кабинете отца, под виски с сигарами.
Мужчина, который будет ее мужем.
Лия закрыла глаза и отдалась ему, позволив окружить себя теплом, наслаждением и обещать большее.
Рафаэль долго держал Лию в объятиях, ее теплое тело расслабленно прижалось к нему. Она повернулась к его груди, опаляя кожу горячим дыханием. Она заснула, ведь ей нужен был отдых после того, что случилось сегодня.
Что-то было не так, в груди щемило, будто не хватало воздуха.
Стараясь быть осторожным, чтобы не разбудить, он переложил ее со своей груди на ковер.
Схватив плед с дивана, накрыл ее и положил подушку под голову. Она издала сладостный звук, свернулась калачиком и прижалась к подушке.
Боль в груди стала острой, потребность двигаться сжала его в тиски, и он вышел в коридор, направился к лестнице, поднялся по ней, не задумываясь о том, куда идет.
Пару минут спустя он понял, что находится в офисе, теплой и уютной комнате в конце второго этажа. Окна которой выходили на потрясающие горы Санта-Кастильи и на зеленые леса, которые покрывали склоны. Все было очерчено черным и белым, а из-за опускающегося неба вид казался странно угнетающим.
Или, может, это было просто его настроение?
Потребность в воздухе не уменьшалась, грудь болела, и он рассеянно потирал ее, подходя к тяжелому дубовому столу, который занимал большую часть комнаты.
Она согласилась выйти за него. Ему нужно было кое-что сделать, встретиться с народом и поговорить с братом.
Но Рафаэлю не хотелось все это делать. Он хотел обнимать Лию, касаться мягкой округлости живота.
«Она делает это для тебя».
Она прижималась к нему, когда он касался ее, когда овладевал ею. Сходя с ума от того, как она брала его в рот, пробовала на вкус. Такая невинная, но полная страсти, неопытная, но в то же время отчаянная.
Это сочетание было слишком сильным для него. Хотел быть как можно ближе, поэтому отстранился и прижал Лию к груди. И чувствовал, что она принимает его…
Она обхватила его руками, и он почувствовал, как она расслабилась, отдалась ему…
Dios, он не понимал этого. Он разрушил ее жизнь, отнял будущее, но она все равно сказала, что не позволит взять на себя ответственность за исправление ситуации, что не хочет, чтобы он страдал от последствий, даже согласилась выйти за него. А потом обняла так, будто никогда не хотела отпускать.
Зачем? Он же не причинил ей ничего, кроме боли?
«Но разве не это ты всегда причиняешь людям? Боль?»
Он снова сжал челюсть, повернулся к окну, подошел к нему и положил руки на стекло. Оно было холодным, но не достаточно. Чувствовалось, будто он горит изнутри, будто внутри загорелся вулкан, жар все нарастал и нарастал, и если он не будет осторожен, то взорвется.
