Он хотел подать пример сдержанности и приличия, и ему это удалось.
Только для того, чтобы все закончилось так.
Да, ему нечего было терять. Корона никогда не принадлежала ему и никогда не будет принадлежать.
А теперь он устроил такой скандал, который еще неделю назад вызвал бы у него отвращение.
Но сейчас все по-другому.
Невинная, хорошая девочка была не такой уж невинной, и, в конце концов, она скрывала главный секрет.
— В таком случае, — сказал Рафаэль, — если ты не хочешь, чтобы охранники выставили тебя из церкви, это сделаю я. — Никто не успел сказать и слова, как он поднял ее, перекинул через плечо и пошел по проходу к дверям, покидая церковь полную возмущенных гостей. Ее фата развевалась позади как парус.
У дороги ждал лимузин, который привез его сюда, а водитель стоял с открытой дверью, как и было велено.
Антон не казался обеспокоенным, когда увидел, как регент спускался по ступеням церкви с невестой через плечо. Он просто ждал, пока Рафаэль посадит Лию внутрь и сядет сам, чтобы закрыть дверь.
Лимузин отъехал, а Рафаэль мысленно отметил, что водителю нужно увеличить зарплату.
Лия сидела напротив него, в облаке сверкающего белого тюля, ее фата скомкалась, а бриллиантовая диадема едва держалась.
Она больше не выглядела бледной или напуганной. Ее щеки пылали от возмущения, а в голубых глазах сверкала ярость.
Лия молчала. Только взяла букет и бросила в него.
Он поймал цветы до того, как они попали в лицо, белые лепестки роз упали на костюм. Если бы кто-то заглянул в окно лимузина, не зная, кто они, можно было подумать, что новобрачные играют в забавную игру.
Рафаэль аккуратно положил букет на сиденье рядом с собой.
— Что ты говорила про сцены?
— Как ты посмел?! — взорвалась она, ее чистый, хорошо поставленный голос вибрировал от ярости. — Перед всей страной! Перед Матиасом и моим отцом! Как ты смеешь вообще трогать меня!
Рафаэль не ответил. Иногда молчание говорило больше горячей тирады, поэтому он спокойно убрал лепестки роз с костюма, позволяя ей кричать, пока у нее не закончатся силы.
Затем он поднял голову и встретился с ее разгневанными голубыми глазами.
— Ты закончила?
— Нет!
— Хорошо, теперь поговорим.
— Поговорим? О чем поговорим?
— О беременности, — сказал он. — О том, что ты пыталась скрыть это. Особенно о том, что ты пыталась скрыть это от меня.
— И зачем мне скрывать это от тебя?
Рафаэль уставился на нее. Понятно, что она пыталась дерзить.
— Это мой ребенок, Лия. Зачем еще?
Глава 2
Лия дрожала от ярости и страха. Ярость от того, что он схватил ее посреди церкви и перекинул через плечо, будто она ничего не весила, на глазах у Матиаса, ее отца, епископа и аристократии Санта-Кастильи, не говоря о том, что вся страна смотрела свадьбу в прямом эфире. А потом унес ее с собой, как… мародер.
Страх перед тем, что он сделает теперь, когда узнает, что она скрывала это от него три месяца. Она чувствовала, что у нее не было выбора, что еще она могла сделать?
Она совершила ужасную, ужасную ошибку, которая имела последствия, и все это было ее виной. И хотя инстинкт заставлял отрицать это, говорить, что она понятия не имела, что ребенок — его, она знала, что не сможет.
Он знал правду, всегда знал.
Стоило огромных усилий подавить ярость и страх, но у нее были годы практики в сдерживании своих бурных эмоций, так что ей удалось. Бросить в него букет было глупой потерей контроля, и она не могла допустить еще одной.
Не помогало и то, что она все еще чувствовала отпечаток твердого, мускулистого плеча на животе, жар его тела проникал через шелк свадебного платья. Заставляя вспоминать ту ночь три месяца назад, когда между ними не было ничего, лишь грубая, неистовая страсть…
Нет, она не должна думать об этом. Не сейчас. Сейчас, когда он смотрел на нее ледяным взглядом, а ярость холодно пылала в глубине.
— Что? — Он продолжил в той оскорбительно-непринужденной манере, которую она ненавидела. — Не будешь снова отрицать? Может, ты скажешь мне, что не знала, что я был с тобой в постели той ночью? Может, ты думала, это был незнакомец, это же явно лучше, чем спать со мной. Давай, принцесса, расскажи мне. Я весь внимание.
У нее пропал голос. Она хотела опустить окно и впустить в машину немного снежного зимнего воздуха, чтобы можно было дышать. Потому что ей казалось, что она задыхается, а он просто сидел и смотрел на нее, как обычно. Будто мог видеть ее изнутри, самую душу.
— У меня есть тест на отцовство. — Пока Лия молчала, он продолжил: — Если хочешь посмотреть.
— Зачем?
— Я не знал, был ли я твоим единственным полночным гостем. Я должен был быть уверен, что ребенок мой.
Лия была воспитана уравновешенной и грациозной во всем. Спокойной и женственной и неизменно вежливой. Но в этот момент контроль, которому ее учили каждый день, разлетелся на осколки, как хрупкий хрусталь.
Страх и тревога, которые были ее постоянными спутниками последние три месяца внезапно поднялись удушливой волной. Она хотела плакать, но слезы ничего не решат. И на самом деле она злилась не на него, а на себя.
Лия должна была сказать ему, как только тест на беременность дал положительный результат. Она должна была найти в себе мужество встретиться с Рафаэлем лично, взять на себя ответственность за совершенную ошибку. И быть готовой к последствиям.
Или, еще лучше, она не должна была позволять своей злости взять верх и пойти в комнату, которая, как она думала, была комнатой Матиаса.
Но она это сделала…
Лия не могла заснуть. Она часами смотрела в окно своей спальни, ее сердце было клубком колючей проволоки. Прошло уже несколько недель с тех пор, как Рафаэль перестал приходить на встречи в кабинет ее отца, и она скучала по нему. Скучала так, будто лишилась части себя.
Он избегал ее, и она не понимала почему.
Позади нее, на кровати лежало платье из темно-синего шелка, которое она должна была надеть завтра вечером на бал, где будет официально объявлено о помолвке с Матиасом.
Она не могла даже смотреть на него, представляя их будущее. Ей суждено стать женой человека, который ее не любит и которого не любит она. Будущее добродетельной королевы Санта-Кастильи.
Лия была невестой наследника. Она была обещана Матиасу. Отец всегда понимал, что после инцидентов правления короля Карлоса Санта-Кастилье будет нужна твердая и уверенная рука. Матиас должен был стать этой рукой, а она — его поддержкой.
