Глупые мысли приходят ему в голову.
– Если… Если кто-то снова попытается попасть в дом, скажите мне, – попросила она.
– Ладно, – пообещал он.
Она молча села в машину, подала ее назад, развернулась.
«Шкода» скрылась за изгибом дороги, Глеб пошел к дому.
20 мая, четверг
– Пап, отвези меня! – канючил Миша. – Я хочу, чтобы ты меня отвез!
– Сегодня не смогу, – отмахивался Борис. – Сегодня я тороплюсь.
– А ты не торопись!
– Мишенька, папа работает. Он зарабатывает деньги, чтобы мы могли покупать еду и одежду, – вымученно объясняла Инна. – Я покупаю тебе все, что ты просишь, только потому, что папа много работает.
– Купи ружье. – Мальчик понял, что уговорить отца не удастся.
– Хорошо, – пообещала Инна. – В выходные пойдем в магазин и купим ружье.
– В кого стрелять собираешься? – засмеялся Борис.
– В тигров.
– Тебе их не жалко? Тигров на земле осталось мало. Перестреляем всех, вообще не будет.
– Они людей едят.
– Не ходи в лес, в котором живут тигры, и никто тебя не съест.
Борис чмокнул сына в лоб, потом Инну.
Дверь за мужем захлопнулась. Инна сунула Мише кроссовки, подождала, пока мальчик их обует.
Погода была отличная. Раньше Инна любила неторопливо идти с Мишей в сад, отвечать на бесконечные вопросы ребенка. Сейчас так хотелось поскорее остаться одной, что она повезла сына на машине.
Посмотрела, как мальчик бежит к приятелям, и, снова сев за руль, достала телефон и позвонила матери.
Мама была единственной, кому Инна рассказала о своем горе. Это было через пару дней после того, как она встретилась с Анфисой.
Инна тогда рассказала о встрече в кафе, удивляясь, что может говорить тихо и спокойно. Подытожила:
– Нам придется развестись.
– Это невозможно! – тихо и спокойно отрезала мама. – Сейчас никак нельзя.
Инна маму понимала. Партия, в которой папа был одним из самых ярких и известных представителей, активно поддерживала традиционные ценности. Еще она выступала за глубокое изучение основ православной культуры в школах, за запрет абортов и все то, что недоброжелатели называли мракобесием.
Себя папа считал счастливым и правильным семьянином, о чем нередко говорил журналистам.
Сторонников у партии и так было немного, но скандал в семье поборника традиционализма мог отпугнуть и последних. А уж в том, что журналисты будут смаковать появление у папиного зятя внебрачного ребенка, можно было не сомневаться.
Тем более что скоро выборы, и папа всерьез подумывал о собственном выдвижении.
– Невозможно жить с человеком, у которого внебрачные дети, – не согласилась Инна.
– Господь иногда посылает испытания. Надо достойно их принять.
– Мама… ну как ты не понимаешь! – фыркнула Инна. – Анфиса не станет молчать. Я абсолютно уверена, что она попытается всем раструбить, что ребенок у нее от Бори. Сейчас это несложно.
– Иди домой, – велела тогда мама. – Я подумаю над этим.
Сделать ничего было нельзя, Инна молча мучилась и с тоской ждала развязки.
К воротам сада подъехал серый «Вольво», выпустил девочку из Мишиной группы и строгую пожилую женщину. Та была няней, Инна удивлялась, как родители девочки наняли для дочери такую хмурую тетку.
Инна помахала рукой девочке и няне.
Мама не ответила. Инна снова набрала номер. На этот раз через несколько гудков наконец раздался мамин голос.
– Мам, папа на работе? – спросила Инна.
– Только что проводила.
– Анфису убили, – сообщила Инна. – Завтра похороны.
– Приезжай! – перебила мама.
Родители никогда не вели серьезных разговоров по телефону. Инна сомневалась, что всесильным органам интересны их беседы, но сейчас пожалела, что заговорила об убийстве.
Впрочем, она не сказала ничего лишнего.
Серьезных пробок еще не было, до родительского дома Инна добралась быстрее, чем ожидала.
Помощница по хозяйству, которая обычно отпирала дверь, еще не пришла. Инне открыла мама, и дочь, как обычно, отметила, как молодо и элегантно та выглядит.
На маме были шелковые брюки-палаццо и легкая блузка, завязанная узлом на талии.
Инна предпочитала другую одежду, скромную, неприметную. Может быть, поэтому она, очень похожая на свою мать, казалась себе совсем другой.
Мама была утонченной красавицей, а Инна серым убожеством.
– Заходи, – пригласила мама и посторонилась.
* * *
В первый раз Петр подошел к салону, едва припарковав машину. Подергал дверь, позвонил в звонок, постоял, понимая, что внутри никого нет, и неохотно поднялся в офис. Он приехал слишком рано, даже секретариат был закрыт.
Отпирая кабинет, услышал звонок внутреннего телефона. Это было странно, рабочий день еще не начался. Еще больше Петр удивился, увидев на маленьком электронном экранчике аппарата фамилию директора. Борис чаще опаздывал, чем приходил вовремя, а такого, чтобы он явился настолько рано, Петр совсем не помнил.
– Да, Борь, – ответил Петр. – Привет.
– Зайди, – приказал Борис.
– Сейчас, – послушно ответил Петр, с силой сжав трубку.
То ли оттого, что не застал Леру, то ли потому, что Борька имеет право ему приказывать, а он вынужден подчиняться, накатила настоящая злость. Петр постоял с трубкой в руке, стараясь успокоиться.
Борис, глядя в экран компьютера, стучал пальцами по столу.
– Посмотри, – кивнул он на экран. Еще раз стукнул по столу, теперь уже всей ладонью, и отдернул руку.
– Что это? – подошел Петр.
– Посмотри.
На экране был скан первого листа договора, по которому предприятие изготовило партию приборов. Те были двойного назначения. Приборы, выполненные в полном соответствии техническому заданию, передавались военным, а часть продукции, в которых отсутствовали элементы, представляющие гостайну, удавалось продать. Собственно, это и позволяло предприятию держаться на плаву. На одном госзаказе можно с голоду помереть.
Приборами предприятие по праву гордилось. Они получались дороже, чем китайские, но гораздо качественнее. И заслуга в этом только одного человека – Петра. Это он сумел разработать замечательную технологию.
Борис показал второй скан, потом третий.
– Мы этот договор в прошлом квартале закрыли, – удивился Петр. – Что тебе здесь непонятно?
– Петя, с договором все чисто? – Борис поднял на него испуганные глаза.
