Иван ушел к себе, через час вернулся. Ночь в доме Киямовых прошла спокойно.
* * *
– Папа! – Миша первым услышал, что в замке поворачивается ключ. – Папа пришел!
Инна отложила книжку, которую читала сыну, вышла вслед за ним в прихожую. Ребенок висел у отца на шее.
Борис поставил Мишу на пол, дежурно чмокнул Инну в щеку.
– Устал? – ласково спросила она.
– Нет. – Борис большими шагами прошел в комнату, бросил пиджак на спинку стула. – То есть да. Устал.
– Ужинать будешь?
– Нет. Попозже.
Ему не хотелось с ней разговаривать. Не заметить этого было невозможно.
Так больше не может продолжаться.
Инна отошла к окну и уставилась на улицу, чтобы никто не видел, что на глаза навернулись слезы.
Она могла бы не отворачиваться, на нее никто не смотрел.
Борис переоделся, снова поднял Мишу на руки. Сегодня он возился с сыном больше, чем всегда, даже книжку на ночь стал читать ему сам. Обычно это делала Инна.
Она терпеливо ждала, когда муж выйдет из детской.
– Заснул. – Борис наконец вошел в кухню, провел по щекам ладонью.
– Боря, я не могу больше так жить, – быстро сказала Инна.
Надо все кончить сейчас, второй раз она не решится. Она будет говорить себе, что ребенку нужна полноценная семья, и делать вид, что у них она такая и есть, и Миша вырастет, не умея отличать ложь от правды.
– Как – так? – устало удивился муж.
Ему хотелось остаться одному. Не заметить этого было невозможно.
– Я встречалась с Анфисой месяц назад. – В горле запершило, Инна кашлянула. – Она сказала, что собирается родить ребенка. Твоего.
Борис собирался сесть, замер, взявшись за спинку стула. Постоял, уставившись в стол, и поднял на Инну глаза:
– Она была мне не нужна. Я бы никогда не ней не женился.
– Не сомневаюсь, – усмехнулась Инна. – У нее нет папы, который может обеспечить тебе карьеру.
– Я ее ненавидел. Я мечтал, чтобы она умерла, и рад, что ее уже нет. Послушай, она сама…
– Замолчи! – взвизгнула Инна. Кажется, до этого она не визжала никогда в жизни. – Нам надо развестись. Я не могу с тобой жить!
Это она сказала уже нормально, спокойно.
Борис смотрел на нее мрачно. Под глазами у него были мешки.
– Я ее не любил. Я ее ненавидел.
– Я не могу с тобой жить!
– Инна, поверь… Это никогда не повторится.
Ей показалось, что глаза у него сделались влажными.
– Понимаю, – мрачно съехидничала Инна. – В следующий раз ты проявишь осторожность.
– Следующего раза не будет!
Ей не показалось, на глазах у него блестели самые настоящие слезы.
Она не знала, что он такой хороший актер.
– Я не буду с тобой жить!
– Инна, прости и забудь. Это никогда не повторится.
– Что не повторится? – прошипела Инна. – Что?! Я тебе не нужна…
– Ты даже не представляешь, как сильно ты мне нужна. – Борис покачал головой. – Я и сам этого не понимал. И я бы лично убил Анфису, если бы кто-то не сделал это за меня. Я бы ее уничтожил. И папа здесь ни при чем.
– Я тебе не верю!
– Это правда.
В кухне совсем стемнело. Борино лицо освещал только скудный свет ночного города.
– Я не хотел тебе говорить, но скажу…
– У тебя еще должны появиться внебрачные дети?
– У меня нет, не было и никогда не будет внебрачных детей. Ты не представляешь, как я жалею, что так вышло…
– Вышло? – усмехнулась Инна. – Само получилось?
– Этого больше не будет!
– Что ты хотел сказать? – помолчав, спросила Инна.
Зря спросила. Ей больше не должно быть дела до его проблем.
– Меня пытались убить, – спокойно объяснил Борис. – Дважды. Я сегодня несколько часов с ментами объяснялся.
Он говорил, и все то, что мучило ее раньше, ее обида и горе и даже ненависть к Анфисе исчезли. Все это больше не существовало.
Значение имело только то, что его надо спасти. Борис ее муж и отец ее ребенка.
А остальное… Они взрослые неглупые люди, разберутся, как жить дальше.
25 мая, вторник
Петр нетерпеливо посматривал на часы, дожидаясь, когда она оденется.
– Не жди меня, – говорила Лера. – Я сама доеду.
Вообще-то собиралась она быстро, и до начала работы времени было много, но Петр продолжал постукивать пальцами по столу.
– Как мне нравится, когда ты все время рядом! – улыбнулся он, наблюдая, как она гладит блузку. Он опять посмотрел на часы и решил. – Сегодня вечером переедем ко мне.
Лера выключила утюг, застегнула еще теплую блузку. Уезжать из собственной квартиры ей решительно не хотелось. Свое жилище она любила, каждая вещь здесь напоминала о чем-то приятном. Впрочем, милые безделушки можно забрать с собой.
– Петя, ты знаешь, что в Борю вчера стреляли? – осмотрев себя в зеркало, спросила Лера.
– Что?! – Петр выпрямился на стуле. – Откуда ты об этом знаешь?
– Борис сказал. Он заходил вчера ко мне в салон.
– Черт возьми! – Петр недовольно прошелся по комнате. – Почему ты мне об этом сразу не сообщила? Почему ты не сказала, что он к тебе заходил?
– К слову не пришлось, – пожала она плечами. Еще раз посмотрела на себя в зеркало и взяла в руки сумку. – Поехали?
– Черт… Мне не нравится, что ты ведешь с ним какие-то разговоры за моей спиной!
– Петя! – опешила Лера. – Он муж моей подруги! Я сто лет его знаю!
– Почему ты мне сразу не сказала, что Борька к тебе приходил?
– Потому что не видела в этом ничего особенного. – Лера невольно начала оправдываться, и это ей не понравилось.
– Что он тебе сказал?
Петр продолжал ходить по комнате, и ей не удавалось увидеть его глаза.
– Он сказал, что в него стреляли.
– Почему он стал рассказывать это тебе?
– Я не знаю. Наверное, потому что больше рассказать некому.
– У него есть жена! Почему он пришел с этим к тебе?
– Я не знаю. Петя, мне не нравится то, что сейчас происходит. Почему ты…
– Мне тоже не нравится! – перебил он. Остановился и взял ее за плечи. – В него стреляли, да. И я не хочу, чтобы он к тебе приближался. Я не хочу, чтобы ты имела отношение к выстрелам! Понимаешь?
