Как сдержался? Чудо!
Но да, мне тогда было реально дерьмово. Стоило только представить, как этот Гордеев трахает мою Таню и все, меня реально перекрывало. Весь первый курс института куролесил по-черному. Тачку разбил. Дом чуть не спалил. Деньги спускал в трубу тоннами. Один раз даже оргию в родительской квартире учинил.
Отец психанул. Сказал, что я позор семьи и вычеркнул меня за мои бравые заслуги из завещания.
А мне что? Да мне вообще пох! Что я бабла не заработаю? Но этим он меня, конечно, отрезвил. Бросил морально разлагаться, снова начал активные тренировки, параллельно поступил на второе высшее.
Короче, снова зажил полноценной жизнью.
Пока все в один миг не рухнуло. Срочно возникла узкопрофильная потребность в человеческом ресурсе. Искали молодого, амбициозного специалиста с прицелом на развитие именно в нашей корпорации. И нашли, блядь, на мою голову.
Я тогда в командировке был. Решение принимал мой первый зам. Сам бы я никогда так не напортачил.
А когда я вернулся, то форменно охренел, смотря в карие глаза своего прошлого. Один взгляд и весь вонючий, грязный ил воспоминаний поднялся со дна моего сознания. Она раздражала меня всем! Тем, что стала еще красивее, еще сексуальнее, еще…блядь, Таня была сплошное ходячее искушение!
Через две недели рядом с ней я уже хотел повешаться. Потому что ненавидел ее за то, что так сильно хотел. Снова! И как будто не было этих пяти лет между нами.
Даже думал разорвать с ней контракт и уволить к чертовой бабушке, только бы не видеть с каким недовольством она встречает меня каждый рабочий день. Но не смог.
А потом случился тот самый пятничный вечер. И нет, я ничего не подстраивал специально. Это была вина секретаря, но какая уже теперь разница, верно? Я сорвался, просто не получилось удержать свои руки от ее роскошного тела.
И ее трусики до сих пор лежат в моем рабочем столе. Как трофей.
Но я же не идиот? Я же чувствовал отклик ее тела на мои прикосновения. Ее стоны. Ее дыхание. Ее влагу и жар. Ее торчащие от возбуждения соски. Сходил с ума, вспоминая ее шелковистую кожу, прекрасную небольшую грудь, плоский животик, дурманящий запах. И мечтал все повторить вновь. Буквально грезил об этом. И бесился, что никак не получается переключить свой фокус на кого-то другого.
А теперь что получается? Надо еще очередь отстоять, чтобы мне хоть что-то перепало?
— Фак! — психанул я и плеснул кипятка на раскаленные камни парилки.
— Ну что ты газуешь, Хан? Подумаешь баба. Позвони Лиане, пусть она развеет все твои печали.
— Уже развеяла, не переживай, — пробурчал я другу и откинулся на стену, прикрывая глаза.
— Ладно, хорош кости греть, пошли на улицу, там Армэн, наверное, уже с шашлыком закончил.
И мы вышли, сменили тему, обсуждали какие-то дела, и я почти отвлекся от дум о Сажиной. Чуть позже приехали общие друзья и мы продолжили веселье, которое плавно перетекло в грандиозную попойку. И только под утро я наконец-то залил свои мозги до такой степени, что не способен был думать, ни то, что о какой-то там Тане, а вообще в принципе потерял эту способность.
Вот только утром черт меня дернул снова зайти на ее страницу. А там…
Выматерился трехэтажным матом и откинул от себя гаджет, пытаясь переварить острую вспышку негативных эмоций. Таких ярких и таких ослепительных.
Почти Белоснежка и семь гномов, мать ее ети!
Таня и толпа непонятных мужиков. Очень приятно, блядь!
Откинулся на подушки, поскрипел зубами, а потом произнес в слух:
— Ну все, Таня, туши свет…
Глава 10. О том, как бывает все равно…
Таня
Утром просыпаюсь от отчетливой сухости во рту, а еще от настойчивой возни телефона на прикроватной тумбочке. Беру в руку неугомонный гаджет и тру глаза. М-м, какой-то незнакомый номер, да еще и утром в воскресенье. К гадалке не ходи, сейчас будут кредит на «выгодных условиях» втюхивать.
Но все же принимаю вызов. Больше для того, чтобы окончательно проснуться, а не потому, что я такая добрая.
— Алло?
— Сажина Татьяна Юрьевна?
— Она самая.
— Здравствуйте, меня зовут Гузова Елена Павловна и я звоню вам по поводу вашей матери.
Убираю от себя трубку. Прикусываю кулак. Сильно. Затем матерюсь заковыристо и снова подношу трубку к уху.
— Татьяна Юрьевна, вы слышите меня?
— Ну, допустим слышу, — выдыхаю я и прикрываю глаза, а затем начинаю медленно и со вкусом прокручивать картинки из моего прошлого.
Все, начиная с того дня, как и семьи ушел мой родной отец и заканчивая тем, когда мать выгнала меня из дома только за то, что надо мной попытался надругаться новый «замечательный папа». За прошедшие пять лет мать звонила мне только для того, чтобы обматерить или попросить денег на выпивку.
Интересно, что на этот раз? Хотя нет, не интересно.
— У вашей мамы диагностирован цирроз печени в последней стадии. Прогнозы весьма неблагоприятные и без пересадки нового органа, к моему большому сожалению, остановить прогрессирование болезни мы не можем. Все закончится летальным исходом, Татьяна Юрьевна, если не принять меры. А еще я хочу сказать вам, что боли у нее уже настолько сильные, что пациентка нуждается в более мощных препаратах, чем те, что мы может предоставить ей за счет государства.
— И что вы от меня хотите? — приподнимаюсь я на кровати и тупо разглядываю свой маникюр.
Надо же, когда меня в детстве лупили никто не давал мне никаких обезболивающих препаратов. Ни сильных, ни слабых. Вообще ничего не давали, кроме пинка под зад и обидного ругательства в спину.
— Вашей маме нужно дорогостоящее лечение, Татьяна Юрьевна.
— Елена Павловна, верно?
— Да.
— Так вот, Елена Павловна, единственное, что нужно моей так называемой матери — это не бухать. Допустим я найду деньги на препараты и пересадку, но, где гарантии, что она не спустит все мои старания в унитаз? А я вам скажу, где — нигде. Моя мать алкоголичка. И если она себя спасти не смогла, то и я не буду этого делать.
— Но это же ваша мама!
Моя мама давно умерла! А это существо, что поселилась в ее теле не моя мать. Это чудовище, которое за мужика и бутылку водки готова дочь родную продать.
Ненавижу!
И никогда ее не прощу!
— Всего вам доброго, Елена Павловна, — выдала я на прощанье и отключилась.
А потом погрузилась в глубокую эмоциональную кому. Полнейший ступор, выжженная пустыня. И никому не расскажешь, не поделишься, потому что не поймут. Начнут травить байки про всепрощение и понимание, ведь это же мама, она тебе жизнь подарила, нельзя так. Тю-тю-тю…
