— Нет, я буду это делать маслом, — торопилась я, пока он не передумал, и раскладывала все необходимые принадлежности, а потом двинула ближе, чтобы усадить Марка в нужную мне позу.
Боже, я развратница! Но все было сделано так, как мне того хотелось.
Левая рука вытянута на спинке дивана, права опирается на колено одной ноги, что задрана на диван, вторая же нога свободно спущена на пол. А между ними…
Сглотнула. Покраснела. Пальцы дрогнули.
— Может, ну его, Тань?
— Ну, пожалуйста, — взмолилась я, указывая на холст.
— Ну, пожалуйста, — отзеркалил он мою просьбу, кивая на свой стоящий колом член.
— Дай хоть набросок сделать?
— Дам. А потом дашь ты, — а сам смотрит на меня исподлобья.
Оценивающе. Горячо. По-мужски так…
И меня пришпиливает к полу этот взгляд, будто бы раскаленными гвоздями. Бам и все!
Вот только сделать все так, как я задумала, у меня не выходит. Он смущает меня неимоверно, пока я пытаюсь работать. Накрывает ладонью свой стояк и начинает медленно двигать ею вдоль ствола. И без всякого стеснения рассказывает, что он сделает со моим телом, когда доберется до меня.
И я не выдерживаю, срываюсь. К нему. А он ко мне. И все заканчивается жарким сексом тут же, на злосчастном диване. И чувства наши обострены до предела, мы оба оторваны от этой реальности. Существуем только мы с ним, жар между нами, дрожь по телу, лава по венам и… пусть весь мир подождет!
И когда все заканчивается, Хан встает, чтобы сходить за графином воды на кухню, а я тяну руку, чтобы посмотреть время на его телефоне, что остался лежать у закрытого ноутбука.
Но он выключен.
Так было и вчера. И позавчера. И неделю назад.
Стоило нам остаться наедине и Марк тут же вырубал гаджет, списывая это на то, что он не хочет, чтобы нам мешали наслаждаться друг другом. Сначала меня эта версия устраивала, но теперь…не знаю, но меня этот момент почему-то начинал не на шутку напрягать.
А как же друзья? Родители? Рабочие вопросы, в конце-то концов?
Прошло почти две недели, как мы жили вместе, а из личной жизни Хана я знала только того самого Данила Шахова, что владел «Медвежьими угодьями», где я рассталась со своей девственностью, да и то только по тому единственному от него звонку. И все! Все!!!
Мне казалось это странным. Но только не Нинке, которая на следующий день пришла ко мне в гости в новую квартиру в первый раз, пока Марк поехал по каким-то своим делам.
— Охренеть, Татка! — ходила она по квартире, — А сколько тут квадратов?
— Больше двухсот, кажется.
— Вау! Ошалеть же можно! Так это еще и пентхаус?
— Ну… наверное. Последний этаж же, да, — пожимаю я плечами и семеню за ней.
— А потолки-то, Тань, потолки! Метра четыре, не меньше! — восторженно хлопает в ладоши подруга.
— Ну, высокие, да, соглашусь.
— Пресвятые джигурдинки, тут и терраса есть! Слушай, а у твоего Хана Гадовича случаем никакого холостого друга нет?
А я и ответить ничего не могу, потому что я не знаю друзей своего мужчины. Я вообще ничего не знаю, кроме того, что он круто трахается и, если верить его словам, жить без меня не может. Потому я только пожимаю плечами и обещаю, что уточню эту информацию.
— Ого, две спальни….спортивный зал…кабинет…ну ты и отхватила себе мужика, Татка!
— Отхватила ли? — плюхаюсь я на диван и качаю головой.
— А что не так? — озабоченно спрашивает Ковалева и садиться рядом, приобнимая меня за плечи.
— Да как бы все так, Нин, но…
— Давай, не томи!
— Мы только в этих стенах близки, а на работе все — шухер и окоп. Да и потом он сразу же отключает телефон, мол чтобы никто не отвлекал его от меня, — выпалила я и кинула затравленный взгляд на подругу.
— Думаешь, что он играет с тобой?
— Не думаю. Боюсь это делать, Нин, — честно призналась я.
— Господи, Сажина, вот ты дуреха недоверчивая! Ну ты оглянись вокруг себя, ну какие тут могут быть игры? Он тебя перевез в свою квартиру, которая только по самым смелым подсчетам стоит охулиард миллионов рублей, прости меня за мой французский. А кроме того? А кроме того, твой Хан набил тебе гардеробную брендовой одеждой и помогает продать тебе твою зачуханскую недвижимость в Выхино. Что тебе еще не так?
— Ладно, аргументы весомые, но зачем телефон-то отключать?
— Ну, хрен его знает…
— Какой осведомленный хрен, — вскинула я руками, а потом подскочила и заметалась по комнате.
— Сажина, осади, вы встречаетесь две недели! Дай ты мужику тобой наиграться вдоволь, он же со школы тобой бредил, а тут наконец-то дорвался. Ему просто не до чего сейчас нет дела, кроме тебя. Остынь! Все будет тип-топ.
— Еще и секретарша эта, — заикнулась я.
— А что с ней? — подошла ко мне Нинка и обняла, пытаясь успокоить.
— Да и как бы ничего. Эта Алина по-доброму меня подкалывает, задает вопросы дружелюбно, вот только смотрит на меня с жалостью…
— Татка!
— Я ему дважды в любви призналась, Нин! — почти с отчаянием выдохнула я и всхлипнула от того, что раскаленный и отправленный шип сомнений с новой силой вонзился в мое сердце.
— А он что?
— Первый раз спал, второй раз сделал вид, что не услышал.
— А так бывает?
— Видимо бывает…
И подбородок мой задрожал, выдавая мои изломанные, вывернутые наизнанку чувства с головой. Я хотела любви. Настоящей. Безусловной. Открытой.
А не такой, где меня прячут за роскошными стенами элитной квартиры в центре Москвы.
— Девочки! — вдруг услышали мы голос Хана и обе вздрогнули, а я быстро отерла глаза от слез.
— Марк?
— Я дома! — вошел в гостиную этот невозможный мужчина и занес два шикарных букета на перевес и связку коробок из дорогого ресторана.
— А… ты как тут? — охнула я.
— Решил заскочить к вам между встречами. Это вам, девочки, — и протянул мне охапку белоснежных роз, а Нинке точно такой же, только с желтыми цветами.
— Вау! — как на бога посмотрела Ковалева на Хана.
— Приятно познакомиться, Нина. Наслышан. А тут вам вкусняшки, — передал мне коробочки, — веселитесь, ну а я поехал дальше.
— Спасибо, — тихо выдохнула я, когда он притянул меня к себе для прощального поцелуя.
— Расплатишься ночью, — прошептал мне на ухо, подмигнул Нинке и был таков.
А мы так и замерли посреди гостиной, плавая в киселе шока.
— Шикарный мужчина! — потянула носом Ковалева свои цветы.
