Боже!
Он любил другую. И сейчас любит. И он женится на ней. А я для него так — просто забавная игрушка, которая всегда готова раздвинуть ноги, пока невеста выбирает дизайнерское свадебное платье в Милане.
Сволочь!
Лифт издает характерный сигнал, и я вываливаюсь из него, а потом несусь на выход из здания и дальше к проезжей части. На улице льет как из ведра и жутко похолодало, но мне плевать. Я не чувствую холода. Внутри меня образовалась настоящая вечная мерзлота.
Ловлю первое попавшееся такси и только тогда облегченно выдыхаю. Глупо, знаю. Он никогда не стал бы бежать за мной, но я страшилась даже такой возможности. Потому что я боялась, что стоит мне увидеть его и я пойду на все, соглашусь на любые условия, только бы быть с ним.
Он умел уговаривать. Умел лить в уши сладкий, но лживый сироп.
И да, было бы больно, но я бы сдалась. Потому что точно знаю — без него мне будет почти невыносимо. А потому мне срочно нужна анестезия, а еще лоботомия, чтобы мне перетрясли мои замшелые мозги. Иначе я просто натворю ошибок.
— Куда едем, хозяйка? — слышу я голос водителя.
Домой нельзя. А вдруг сунется? К Нинке? Так она на работе. К Стасу? Он тоже весь в делах. На старую квартиру? Тоже нельзя, найдет. Если, конечно, он вообще станет это делать…
— Прямо, — хриплю я.
— Отличный план, — кивает мне веселый водитель и прибавляет скорости.
А я тупо сижу и не знаю, что мне делать дальше. Потому-то я отпускаю все свои щиты и снова позволяю себе расплакаться. Горько. Навзрыд. Не так, как меня учила жизнь. Нет, в этот раз плакать тихо я не могу. Горе настолько переполняет меня, что я просто вою, закрыв лицо ладонями.
Водитель услужливо прибавляет громкости на магнитоле и везет меня по запруженным улицам столицы, пока мы не оказываемся на Воробьевых горах.
— Остановите здесь, пожалуйста, — прошу я и понимаю, что от рыданий сорвала голос. Он теперь похож на скрип старой калитки. Да что уж там, я сама похожа на старую калитку.
Ржавая. Изнутри и снаружи.
— Девушка, может вас домой, а? — с отчетливой жалостью во взгляде смотрит на меня бомбила, но я только устало качаю головой.
— Нет у меня больше дома, — заторможено произношу я, рассчитываюсь с водителем и наконец-то покидаю салон, тут же выхватывая приличную порцию промозглого осеннего воздуха.
Но мне плевать. Я просто иду вперед, не разбирая дороги, а потом падаю на ближайшую лавку и просто позволяю себе медленно трескаться, а потом и рассыпаться на ветру. Снова плачу, но уже в состоянии какого-то коматоза.
Все мои мечты рухнули. А человек, которого я искренне полюбила, оказался всего лишь жалкой подделкой мужчины. Пустышкой. Шелухой.
А перед глазами нон-стопом, словно изощренная пытка, пронеслось все то время, что мы были вместе. Там, он так сладко врал мне, решал мои проблемы, закрыл вопрос с Иванчуком, с отцом, помог привести квартиру в порядок перед продажей, зачем-то перевез меня к себе.
И пусть это не был его настоящий дом, но зачем?
— Да к чертовой матери его! И плевать что и зачем! Он врун и гребаный обманщик. Мне не место рядом с ним!
И на этом месте разговоров с самой собой я порывисто встала на ноги, все еще и вопреки своей браваде, захлебываясь слезами, а затем начала искать в сумочке телефон, но никак не могла его обнаружить. Его не было там. А это значит…
Звездец!
Это значит, что я куплю себе новый и номер тоже сменю, но в кабинет к Хану не вернусь. Никогда!
Развернулась и упрямо пошагала из парка, зябко кутаясь в свой легкий офисный пиджачок. И я почти добралась до цели и почти села в такси, но остановилась, когда передо мной притормозил дорогой, черный автомобиль.
Сердце перестало биться. Страх вспыхнул губительным пламенем. Руки дрогнули, и дыхание сперло в груди.
Это он?
Боже, не надо, прошу тебя!
А в следующее мгновение из машины вышел здоровенный бугай, который окинул меня хмурым и неприветливым взглядом, а затем пробасил, открывая дверцу пассажирского сидения.
— Садитесь в машину, Татьяна Юрьевна, с вами хотят поговорить.
— Но я…, - хотела было возразить, да только меня тут же перебили.
— Садитесь или я вас сам туда усажу.
И я села, а потом и окончательно опешила, смотря в карие глаза той, которой однажды Хан признался в любви и попросил стать его женой.
— Ну, здравствуй, Таня, — тепло улыбнулась мне девушка, — меня зовут Лиана, будем знакомы…
Лиана
Глава 23. О том, как громко падает челюсть…
Таня
— Чем обязана? — спрашиваю я почти невозмутимо, но охрипший голос, заплаканные глаза и мокрые щеки, конечно же, выдают меня с головой.
И этот факт еще больше ломает меня изнутри. В глазах своих врагов всегда хочется быть неприступной крепостью, а не разрушенной до состояния пепелища. Но уж как есть.
— Считай это жестом женской солидарности, — чуть наклоняется она в мою сторону и неожиданно достает из сумочки мой телефон.
Недоуменно протягиваю руку и забираю свой гаджет, поднимая на нее вопросительный взгляд.
— Твой телефон лежал у Марка на столе. Он незаметно выкинул его в мусорное ведро, когда думал, что я этого не вижу.
Снова выстрел. Прицельно. И меня разносит в щепки. Тело прошивает острый, почти невыносимый спазм боли. И мне кажется, что это не мой мобильный выбросили, а меня саму, предварительно пропустив через шредер, списали в утиль.
Забираю трубку и, стискивая ее в руке, спрашиваю абсолютно безжизненным и безразличным тоном.
— Это все? Я могу идти?
— А ты хочешь идти, Таня?
— Я бы не отказалась.
— М-м…а я думала, что ты хотела бы услышать всю правду про Марка Хана. Никто, кроме меня тебе ее не расскажет. Ведь он навешал знатной лапши на твои милые ушки, не так ли?
— Мне и без лишних разговоров все понятно, можете не перетруждаться, — и я показательно берусь за ручку двери.
— Он тебя тоже привозил в квартиру на Ордынский тупик?
Ментальный пинок в живот. Сильно. Беспощадно!
— Что? — задохнулась я.
— М-м, значит привозил. Это блат-хата Хана, если хочешь знать…м-да, а он столько раз обещал мне, что продаст ее, но…, - хмурится, поджимает губы, но уже через секунду хлопает себя по коленям и улыбается мне.
И чему радуется? Дура.
— Ой, да боже мой! Ведь, как известно, хороший левак укрепляет брак, — смеется и манерно стряхивает с пиджачка несуществующую пылинку.
