– Ты только не переживай, – встретила ее Настя, – я сейчас за солью в магазин ходила.
– Ну и что? Почему я не должна переживать? Что, тебе не хватило соли?
– Нет, соль я купила, – пояснила Настя и сделала страшные глаза, – я увидела ТЕБЯ!
– Ты и сейчас меня видишь.
– Я увидела плакат с тобой!
– Я так и знала, – вздохнула Лариса, – просто чувствовала сегодня, что эта социальная реклама не приведет ни к чему хорошему. Ну, и кто же из них мне признался в любви? Как ты думаешь? Он не подписался?
– Нет. Он не написал свое имя. Он написал другое! Такое! – И Настя снова сделала страшные глаза.
– Ну, и что такого он мог написать? – не терпелось узнать Ларисе.
– Это не опишешь словами, – зашептала Настя, – это надо видеть.
Лариса не стала сопротивляться, когда та напялила на нее бейсболку, куда спрятала рыжие волосы, и черные, во все лицо, очки. В таком виде они пошли к центральному рынку. Там у стойки с рекламой толпился народ.
– А, это, – махнула рукой Лариса, – так там просто слова одного не видно.
– Там еще что-то написано?! – ужаснулась Настя и схватилась за голову.
Подруги подошли ближе. Из-под ног Ларисы стала медленно уходить твердая почва. Действительно, на плакате была изображена она. Вернее, ее прошлогодняя фотография. И какая!
Прошлым летом она отдыхала в деревне. Они там с мамой снимали на лето дачу. В соседнем доме жил малолетний будущий преступник, которому подарили фотоаппарат. Дачные «удобства» были во дворе. Крючок на двери сломан. Юный фотолюбитель неожиданно открыл дверь туалета в тот момент, когда она сидела на этих самых удобствах, и направил на нее объектив. Это был первый в его жизни снимок.
И теперь на нее смотрели ее же глаза, круглые и испуганные, как и она сама. Не узнать ее было невозможно. Рыжие волосы лезли на первый план. А на втором была подпись. Крупными красными буквами: «Хочу в гарем!» Рядом стоял москвич-предприниматель с кожаной папкой и цокал языком.
– Дожили! – ругалась одна бабуля. – Девки совсем обнаглели! Своих мужиков им мало, в гаремы просятся, дуры!
– Если она думает, что смазливая и ей все можно, то ошибается! – пригрозил пальцем пожилой мужчина. – У нас в стране демократия, но не до такой же степени. Нужно найти эту девицу и потребовать от нее снять это художество!
– Может быть, она сама не хочет, чтобы этот плакат был выставлен на всеобщее обозрение? – заступилась Настя, закрывая пухлым телом свою подругу.
– Рыжая-бесстыжая! – прыгали рядом хулиганы, опознавшие Ларису.
Та взяла Настасью за руку, и они быстро скрылись за домом.
– Кто это мог сделать? – строила предположения Лариса. – Откуда взялась эта фотография?
– Я, конечно, не знаю, кто это сделал, – подсказала Настя, – но следует танцевать от печки.
– Настя, какие обогревательные приборы, когда в душу заползает смертельный холод?
– Я в том смысле, что нужно начинать искать того, кому это выгодно.
– Ну, и кому? Кому выгодно, чтобы на меня смотрел весь город и хихикал?
– Кого ты обидела в последнее время? Стрелкина и Степанцова? Или я не все знаю?
Они подошли к рекламному агентству «Штиль», в чьем ведении находились все рекламные стойки в городе. Ларису там хорошо знали, сотрудникам рекламного бюро приходилось с ней сталкиваться по работе. Поэтому когда та прямым ходом отправилась к директору Виктору Куролесову, никто препятствовать не стал. Тем более что вид у Ларисы был еще тот – злой и беспощадный.
– Ну, и зачем ты это сделал?! – с порога набросилась Лариса на Куролесова.
– Тише, тише, не кричи, – он вскочил со своего стула и побежал закрывать за ней дверь.
– Весь твой вид говорит о том, что это сделал ты! – заявила Лариса. – От тебя за версту разит тем, что ты натворил!
– Да ты что? Откуда узнала? – испугался Куролесов.
– Глаза у тебя бегают, руки дрожат! – не унималась Лариса.
– Слушай, Кочеткова, – решил покончить с неприятным разговором Куролесов, – а тебе-то какое дело?
– Мне? И ты еще спрашиваешь, какое мне дело?!
– Ладно, ладно. Я и не знал, что ты тоже претендуешь. В следующий раз обязательно в одном купальнике под пальмой!
– Следующего раза не будет! – Лариса хлопнула ладонью по столу Куролесова и только тут заметила на нем красочный плакат.
На нем была изображена пассия Куролесова – первая красавица Тугуева Ляля Свиридова в полный рост в полном неглиже. Все нецензурные места она прикрывала своими длинными белокурыми волосами.
– Так себе плакат, – развел руками Куролесов, – Венера вроде там какая-то. А тебя обязательно в купальнике под пальмой! Как и обещал.
Все стало ясно. Куролесов протежировал свою девицу на плакат для социальной рекламы. Вместо пенсионеров и малышей, в обход муниципального заказа, он решил увешать улицы голой Свиридовой. Интересно, а какую подпись он собирается сделать под ее снимком? «Хочу в гарем»?
– Откуда ты взял мою фотографию? – уже более спокойно спросила Лариса.
– Я еще не брал, – засуетился Куролесов, – но я пришлю к тебе лучшего фотографа. Только не порти мне сюрприз для Ляли. Где ты хочешь висеть?
– На центральной площади!
– Хорошо, сегодня же сниму гаишников и повешу тебя.
– Я там уже вишу! – брызнула слюной Лариса.
– Что ты там делаешь? – не понял директор рекламного агентства.
Лариса села и разрыдалась. Настя, поджидающая ее в приемной, тоже всхлипнула.
– Там уже висит моя самая худшая на свете фотография с наглой подписью «Хочу в гарем!». Ты только представь себе, Куролесов, я – и в гарем!
– А что? Вполне нормально. После того как к тебе приезжал арабский принц, возможно, ты захотела в гарем. Естественное желание симпатичной девушки.
По городу уже поползли слухи про Али. Вот теперь объясняй каждому, что ни в какой гарем она не хочет.
– Ладно, опустим то, что я хочу. Куролесов, я не хочу больше там висеть!
– Снимем! – Он вызвал к себе тощего длинного парня. – Женя, кто повесил ее в центре? – И указал пальцем на Ларису.
– А! – И парень улыбнулся, как и все, кто видел эту злополучную фотографию. – Так это, заказ оплачен. На три дня. По высшей стоимости, без скидок и льгот.
– Кто оплатил? – поинтересовался Куролесов, подбадривая Ларису.
– Так это, – парень снова улыбнулся, – мужик, что принес фотографию. С ним Вадик верстал. Они и подпись сочиняли вместе. Я ничего не знаю. А Вадик вчера уехал в Турцию.
– Все ясно, – откинулся в своем крутящемся кресле Куролесов, – заказ оплачен, Вадик в Турции.
