Он, что, реально собирается играть со мной в шахматы?
— Умеешь? — спрашивает Волчара.
— Я… играла в детстве. Помню, что конь ходит буквой «г». А ферзь может делать все, что хочет.
— Хорошо быть ферзем, — ухмыляется Волчара.
— Придурок! — бурчу я.
— Что?
— Ничего!
Откуда-то я знаю, что маньяков и похитителей злить нельзя. Надо вести себя хорошо. И тогда, возможно, мы, действительно, просто поиграем в шахматы.
Или я опять мыслю, как наивная дурочка?
— Я сейчас развяжу тебе руки. Чтобы ты могла играть. Но без глупостей. Будешь плохо себя вести — снова свяжу.
— Что значит — плохо себя вести?
— Ну, например, попытаешься схватить доску и огреть меня по голове. Моя башка выдержит. А доску жалко — треснет. Она раритетная, досталась мне по наследству.
Я постепенно успокаиваюсь.
Все так… буднично. Мы сидим напротив друг друга. Между нами шахматная доска. Как будто бы все нормально… Если не считать того, что мои ноги привязаны. И я без трусов.
— Пешка ходит вот так.
— Я знаю.
— Слон перемещается либо по черным, либо по белым.
— Это я тоже помню.
— Тогда начинаем.
Я думаю, он скажет что-нибудь вроде: выиграешь — отпущу тебя. Но он не говорит. И хорошо. Потому что я очень плохо играю в шахматы. В детстве меня научил дедушка и мы с ним проводили вечера за партиями. Но сейчас я мало что помню…
— Я тебя сожрал, — заявляет Волчара.
Плотоядно облизывается. И забирает мою пешку.
— Ты снова подставилась! Такая неосторожная Зайка!
И он забирает вторую. Я начинаю злиться.
— А сейчас мой ферзь снесет башку твоему коню…
— Это нечестно!
Я была уверена, что конь под защитой. Как он смог его сожрать?
— Все честно. Смотри. — И он демонстрирует мне весь расклад. — Ферзь может делать все, что захочет.
Какой прозрачный намек!
— Засунь этого ферзя знаешь куда, — бурчу я.
Волчара задумчиво смотрит на меня.
— Интересная идея…
— Извращенец!
— Я? Это ты предложила.
Партия подходит к концу. Уже давно понятно, что я проиграю. Но я еще зачем-то рыпаюсь. Не хочу сдаваться.
И тут Волчара неожиданно говорит:
— Я отпущу тебя. Отправлю домой с водителем. Если ты выполнишь одно мое желание.
— Не выполню!
— О чем ты сейчас подумала? — с интересом спрашивает он. — Что представила?
— Ничего!
На самом деле я представила такое… Ужас, в общем.
— Ты испорченная девчонка, — усмехается он. — Но я тебя разочарую. То, о чем я попрошу, не предполагает твоих прикосновений ко мне.
Во мне вспыхивает надежда.
— Точно?
— Точно. И я не буду тебя касаться. Конечно, если ты сама не попросишь.
Вот этого совершенно точно не будет!
— Ну, тогда говори.
Терять мне все равно особо нечего. А он, насколько я успела понять, держит свое слово. В отличие от меня.
— Я хочу посмотреть, как ты мастурбируешь, — произносит Волчара.
— Ч-чего?
— Делала это когда-нибудь?
— Нет!
— Не верю.
Ну, делала.
Но тебя это не касается!
— Давай. Сделай это. Доведи себя до финала, кончи у меня на глазах — и я тебя отпущу. И даже пальцем не трону.
21
Яна
Псих. Он точно псих. Требовать такое… Зачем вообще ему это нужно?
— Н-нет… — лепечу я. — Я не буду этого делать.
— Как хочешь.
Волчара резко отодвигает в сторону журнальный столик. Шахматы летят на пол. Он дергает за ножку стула и придвигает меня к себе.
Мгновение — и моя юбка уже задрана.
— Стой!
Я вцепляюсь в подол руками и прикрываю себя.
— Что такое? — спокойно спрашивает Волчара.
— Псих… — шепчу я.
— Ты должна мне.
— Я сделаю это!
— Что?
— То, что ты хочешь.
— Я много чего хочу…
— Я буду мастурбировать у тебя на глазах.
А что мне остается?
— Прекрасно.
Волчара откидывается на диване. Разваливается, как перед телевизором. И таращится на меня.
— Извращанец!
— Ты тоже.
— Я?
— То, что ты сейчас будешь делать… У меня на глазах… Ты — испорченная девчонка.
— Заткнись, — бурчу я. — И развяжи мне ноги.
— Зачем?
— Они затекли! Мне неудобно!
— Моя ты бедная Зайка. Прости.
Он опускается на колени перед стулом. Распутывает какие-то кожаные жгуты на моих щиколотках. Растирает их.
— Не трогай меня! Ты обещал!
— С момента, как ты начнешь трогать себя, я перестану.
И он целует мою лодыжку.
Я засовываю руки под юбку.
— Я начала!
— Я хочу видеть.
— Нет! Про это договора не было. А ты же всегда придерживаешься договоров? Ты же человек слова. Мужик.
Я специально все это говорю. Потому что… Ну, под юбкой я еще могу как-то… Но, чтобы он видел… Я на такое просто неспособна!
— Ладно. — Волчара отодвигается от меня. — Советую тебе пересесть на диван. Там мягче и удобнее.
— Обойдусь без твоих советов!
Я все же пересаживаюсь. Потому что от этого стула у меня затекла спина.
— Давай, детка.
Моя рука под юбкой. Прямо там. Где все уже давно мокро… Почему? Я не знаю! Это все Волчара. От него исходит что-то такое… бешеное. Мужское. Что действует на тебя, даже если ты хочешь.
Мои щеки пылают. Я умираю от неловкости. Глажу себя там. Но… я не хочу это делать! В этом нет ничего приятного.
— Закрой глаза, так тебе будет легче, — слышу я шепот Волчары.
И слушаюсь его.
Я бы лучше выколола глаза ему! Но у меня нет такой возможности. А видеть его похотливый взгляд просто невыносимо…
Те мурашки и те щекотные шарики ртути, которые бегали по моей коже от прикосновений Волчары, снова активизируются. Потому что я касаюсь самых чувствительных местечек.
