Медведь на секунду прижимается ко мне, пододвигая стул и я чувствую… Или мне показалось? Может, это телефон у него в кармане? Да нет, телефон лежит на столе. Да и не похоже это на телефон. Это похоже на большую бейсбольную биту…
Я падаю на стул. Вцепляюсь пальцами в сиденье. Потому что меня трясет. Не могу не вспоминать его голым. Я же видела… Я все видела!
И это реально страшно.
Надо найти парня с битой поменьше. Для первого раза такой большой… Нет, это невозможно. Я бы не смогла…
Кстати! Мне надо искать парня. А я тут трачу время с Медведем. Потроллить его решила.
Надо закругляться. Побыстрее довести его до заикания, и свалить.
— С чего ты обычно начинаешь прелюдию? — задаю я провокационный вопрос.
— Что? — удивленно вскидывается он.
— Или ты такой горячий и нетерпеливый, что набрасываешься на девушку без прелюдий?
— А ты с какой целью интересуешься?
Я пожимаю плечами.
Я просто хочу тебя завести. И оставить наедине с торчащей битой. И у меня, судя по всему, прекрасно получается.
— На свадьбе ты говорила, что хочешь меня, — задумчиво произносит Михей.
— Ага.
— Хотела?
— И сейчас хочу.
— Серьезно?
Я вижу, что на его лбу выступили мелкие капельки пота. Что творится в его штанах, мне, к счастью, не видно. Но я догадываюсь, что пот на лбу и происходящее там как-то связаны.
— Конечно, — томно отвечаю я. — Ты же совершенно неотразимый. Тебя все хотят. Как только увидят твою квадратную челюсть и огромные бицепсы — сразу выпрыгивают из трусов.
Медведь хмыкает.
— Я тоже сейчас выпрыгну, — продолжаю я.
— Давай.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что на мне нет трусиков…
Михей дергается и опрокидывает стакан с минералкой. Расторопный официант подбегает и вытирает стол салфетками.
— Ну что, поехали к тебе? — говорю я.
— Э… А… Д-да, конечно.
Ага, конечно. Разбежался.
Ну вот. Я довела его до заикания. Мой план удался. Но надо его добить.
— А Нику позовем? — спрашиваю я.
— Кого? — растерянно моргает он.
— Твою девушку. Помнишь такую?
— У меня нет девушки.
— А как же Ника?
— Да при чем тут она…
— Разве ты не хочешь тройничок? Не мечтаешь, чтобы тебя ублажали две девушки сразу?
— Юль, прекрати.
— Я готова. Позвони ей. Она такая милая и послушная овечка, что не сможет тебе отказать даже в этом.
— Хватит! — рявкает Медвежара.
— Ну почему же. Я только начала…
23
Михей
Я собирался быть нежным. Внимательным, терпеливым и заботливым. Я планировал никуда не торопиться и дать Юльке время привыкнуть ко мне.
Но она… Эта дикая Кошатина… Она невыносима!
Когда она заговорила о количестве партнеров, я чуть не решил, что она хочет признаться в своей невинности. Но она не хотела. Или я ее спугнул… Может, надо было вести себя более деликатно.
Я не знаю. Чувствую себя, как на минном поле. Один неверный шаг — и Юлька взрывается непредсказуемыми эмоциями.
Из дамской комнаты она вернулась в такой кружевной штуке, едва прикрывающей грудь, что я забыл все свои благие намерения. И не смог сопротивляться притяжению. Я бы смог! А вот мой болт — нет. Это он рванул к ней и попытался нежно прижаться щечкой к ее бедру.
Она испугалась. Я увидел страх в ее глазах и заметил еле сдерживаемую дрожь, когда она села на стул и вцепилась побелевшими пальцами в сиденье.
Моя пугливая ромашка… Нежная и невинная. Зачем ты строишь из себя секс-бомбу? Дурочка.
Она боится. Боится мужчин и, в частности, меня. Не зря же она осталась невинной до двадцати пяти лет.
Лучшая защита — нападение. И Кошка нападает.
Я понимаю ее стратегию. Сам нередко так себя веду, когда чувствую неуверенность. Ни за что не покажу врагу свою слабость.
Но, блин! Есть же пределы…
Когда она сообщила, что на ней нет трусиков, я чуть не потерял контроль. Был на грани того, чтобы проверить это лично и немедленно.
Кошатина довыделывается!
Я просто заброшу ее на плечо и утащу в пещеру. А там разберемся, чего она боится и как сделать так, чтобы страшное стало приятным.
А когда она сказала, что хочет поехать ко мне… Меня чуть не разорвало на тысячу офигевших от счастья медвежат. Каждый — со стоячим болтом.
Но Юлька заговорила про Нику… Как будто окатила меня ушатом ледяной воды.
Я подливаю ей шампанского. Она пьет, глядя на меня поверх бокала.
Глаза сверкают бешеной яростью.
И я вдруг понимаю — а ведь она ревнует. Все эти ее дерзкие демонстрации, вся эта злость в голосе — от ревности.
И с этого момента кошачья ярость для меня — как бальзам на сердце.
— У меня с Никой ничего нет, — сообщаю я.
— И со мной у тебя ничего не будет.
Мля… Так уверенно говорит!
— Ты просто похотливое животное, — продолжает Юлька. — Неразборчивое и подлое.
— А ты — нежная ромашка, — произношу совершенно искренне.
— Я роза, — усмехается она.
— Понял. У тебя шипы…
— А еще зубы и когти.
— Мечтаю о том дне, когда ты расцарапаешь мою спину своими острыми коготками.
— Тебе мало царапин? — смеется Юлька.
И я зависаю. Смотрю на ее улыбку, на тонкое запястье, на длинные пальцы, сжимающие ножку бокала. И говорю:
— Тебя всегда мало. Ты невероятная…
— Ты о чем? О моем невероятном кружевном топе? Мечтаешь снять его с меня?
— А ты? Хочешь, чтобы я это сделал?
Я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь, лежащую на столе. Нежно провожу кончиками пальцев по запястью и предплечью. И успеваю поймать дрожь, волной прошедшую по телу дикой Кошки.
Ее заводят мои прикосновения. Я всегда это чувствовал.
Да, она боится. Но это далеко не единственное, что она испытывает рядом со мной.
И пусть она сейчас вырвала руку и зло пыхтит в мою сторону. Я знаю: между нами искрит и полыхает.
— Иди к своей не-девушке Нике, — бурчит Юлька. — А я поеду домой.
