— Михей, все нормально, — отвечает Юлька. — Просто мне надо побыть одной.
Нельзя оставлять ее одну. Я чую это всеми своими печёнками. Я сейчас должен быть рядом. Во что бы то ни стало.
— Юль, знаешь, какое самое лучшее место для одиноких философских размышлений?
— Моя комната.
— Не угадала. Лучше всего сейчас в лесу. В нашей избушке. Я не буду тебе мешать. Клянусь! Буду сидеть на чердаке или в погребе. Как мышь. А ты наслаждайся одиночеством. Раз тебе так надо.
Она качает головой. Но, кажется, сомневается.
Не говорит сразу “нет”. Она сама хотела в избушку! Если я сейчас чуть-чуть поднажму, то смогу ее уговорить. А, если не смогу… то просто закину на плечо и отволоку в свою берлогу.
61
Юля
Мне надо собраться с мыслями. Надо решить… не знаю, что.
Все изменилось. В ту секунду, когда Михей признался, что заранее знал мою маленькую тайну.
— Это все не имеет значения, — повторяет он. — Нам же хорошо вместе.
Хорошо… Да. Нам было очень хорошо. Но с первым пунктом я не могу согласиться. Это имеет значения. Я просто пока не поняла, какое.
А он не дает мне прийти в себя. Не дает спокойно подумать и во всем разобраться. Он постоянно давит и напирает!
— Дай мне побыть одной, — говорю я Михею.
Просто говорю. Не планирую с ним ссориться и ругаться.
— Не дам, — внезапно выдает он.
— Не дашь?
— Нет.
— А тебе не кажется, что ты переходишь границы?
— Еще как кажется.
Мы стоим у машины. Он открывает дверь.
Я делаю шаг назад — а он вдруг хватает меня, поднимает на руки — и просто затаскивает вовнутрь огромного джипа. Он неожиданности я даже не сопротивляюсь. Прихожу в себя уже на заднем сиденье. Двери захлопнулись — я слышу щелчок.
— Что ты делаешь? — возмущенно воплю я.
— Это похищение, — скалится он.
— Это не смешно!
— Ни капли. Все серьезно.
— Я не хочу никуда с тобой ехать!
Во мне закипает гнев. Я отталкиваю его от себя. Вернее, пытаюсь. Но оттолнуть его невозможно.
Медведь смотрит на меня каким-то жестким упрямым взглядом, он держит меня в своих стальных объятиях, он нависает надо мной… Мне всегда нравилось, что он такой огромный и мощный. Что он сильный и властный.
Но сейчас он мне совсем не нравится. С чего он вообще взял, что может мной командовать?
— Останови машину, — говорю я.
И стучу по перегородке, которая отделяет нас от водителя.
— Юль, бесполезно. Он остановится, только если я скажу.
— Ну так скажи.
Он отрицательно машет головой.
— Давай поговорим.
— Давай! — уже ору я. — Скажи мне, почему я была тебе неинтересна до того момента, как ты узнал, что я девственница?
— Ты была мне очень интересна. Я с ума по тебе сходил!
— На одну ночь… — повторяю я.
В сердце разгорается уже подзабытая обида. Когда-то эта фраза причинила мне такую сильную боль, что я совсем слетела с катушек и насыпала Медведю битого стекла. Та боль утихла… Но сейчас вспыхнула с новой силой.
— Девственница — это лучший вид скромницы, правда? — язвительно спрашиваю я Медведя.
— Неправда. Я никогда не охотился за девственницами.
— Ты охотился за скромницами. Такими, как Ника.
— Да причем тут Ника? — рычит он. — Давно проехали.
И я вижу, что он далеко не такой спокойный, каким хочет казаться.
— Она всегда при чем. Она тебе сразу понравилась. А я нет.
Михей позвал меня на свидание только после того, как услышал мое признание девчонкам. Не услышал бы — не позвал бы. Он до сих пор пор был бы с Никой!
Эта мысль режет меня, как нож.
— Просто ты вела себя как….
— Как кто?
— Не как ты настоящая, — обтекаемо отвечает Медведь.
— Ты хочешь сказать: как шлюха?
— Я этого не говорил.
— Но подумал!
— Читаешь мысли?
— Да! Все твои похотливые мысли я вижу насквозь!
— Только у меня похотливые мысли? Ты меня никогда не хотела?
— Я…
— Планировала с моей помощью избавиться от надоевшей девственности.
— И что?
— Не очень-то благородно с твоей стороны.
— Серьезно?
— Ты хотела использовать меня и выбросить. А я живой человек. Я не перфоратор. У меня есть чувства!
Он произносит это трагическим голосом. Но… мне кажется, или я слышала в конце фразы смешок? Я ничего не понимаю. Он всерьез меня обвиняет или прикалывается?
Это что, шутки? Для меня — нет.
— Хватит, — выпаливаю я.
— Мы только начали.
— Что мы начали?
— Все. Это наше начало. Пусть такое. Дальше будет легче. Разберемся со всем потихоньку.
— Дальше? Я уже не уверена, что хочу дальше!
— Не хочешь?
— Не хочу!
Глаза Медведя вспыхивают гневом. Или болью. Или чем-то еще. Я не знаю! Я его совсем не знаю…
— Нас связывает только секс. Тебя так возбуждает мысль, что ты у меня первый…
— Да, меня возбуждает эта мысль, — признается Медведь.
И я снова чувствую боль в груди.
Я уже почти поверила, что у нас все по-настоящему. А он…
Кажется, это истерика. Я не могу справиться со своими эмоциями. Мне больно. Обидно. У меня на глазах слезы. И я пытаюсь скрыть их за возмущенными криками.
— Ты меня не знаешь! Тебе нравятся скромные послушные училки. Но я не такая!
— А какая ты?
— Другая! А ты… я тебя тоже совсем не знаю. Я не думала, что ты…
— Кто?
— Самодур и тиран. Затащил меня сюда силой. Я не хочу ехать в твою избушку! Я хочу домой! Выпусти меня!
Я стучу в стекло. Дергаю за ручку двери. И машина неожиданно останавливается.
Я вижу, что мы у моего дома.
Чувствую себя полной идиоткой. Так орала, так возмущалась… А никто не собирается никуда везти меня силой.
— Нам обоим надо остыть, — говорит Михей.
И открывает дверь.
62
Юля
