— Аккуратнее!
— Что же ты молчала?
— Я не молчала. Я говорила: “быстрее”, - смеется Юлька. — Я не чувствовала боли. Совсем. Мне было так приятно…
— Надо зеленкой намазать, — говорю я. — Или я просто буду весь вечер зализывать эти ранки…
— На глазах у родителей?
— Точно…
Юлька поправляет платье. Смотрит на то, что осталось от ее трусиков. Оглядывается по сторонам.
— Мы распугали всех ежей и зайцев, — замечаю я.
— А волки тут есть?
— Не встречал.
— А медведи?
— Тебе меня мало?
— Ну не знаю…
В ее глазах мелькает что-то такое, от чего у меня снова вылетают пробки. Мы же только что… Но я хочу еще. Я два дня терпел!
Снова набрасываюсь на нее, как безумный. Но не забывая, что с попочкой надо быть аккуратнее.
— Мы же не будем… опять? — шепчет Юлька.
— Сама напросилась.
— Как я напросилась?
— Ты стояла у дерева… И смотрела на меня.
— Ах, вон оно что! — хихикает Юлька.
— Надо в другой позе. Ты сверху.
Я падаю в траву. Роняю Юльку на себя. Она хохочет.
— Я больше не могу! Правда. Пойдем домой.
— Ладно. Я просто тебя поцелую.
И мы просто целуемся. Долго. Медленно. Нежно. До головокружения, слабости в коленях и дрожи во всех конечностях.
* * *
Возвращаемся домой, пьяные от счастья. Даже не сомневаюсь, что по нашим лицам и по потрепанному виду понятно, чем мы в лесу занимались.
Юлька смущенно краснеет и бежит в спальню надевать белье.
Ее родители, тоже какие-то смущенные, кормят нас свежеприготовленным борщом. А потом Юлькина мама говорит:
— Мы, пожалуй, сегодня уедем. Михаил, вы нам организуете машину?
— Конечно. А, может, все же останетесь?
— Да нет. Мы лучше… поедем.
Ну и прекрасно. Приличия соблюдены, я предложил остаться. Один раз. Повторять не буду.
* * *
— Спасибо, что приехали меня поздравить, — прощается Юлька с родителями.
— Подарки мы у тебя в квартире оставили, — говорит мама.
— И цветы тоже, — вставляет папа.
— Спасибо!
Кошка обнимает и целует родителей. Шмыгает носом. Расчувствовалась, моя хорошая. И у них тоже глаза на мокром месте. Почему? Все же прекрасно.
— Теперь приедем на свадьбу, — говорит Татьяна Ивановна. — Звоните, как определитесь с датой.
— Мы определились, — начинаю я.
Вообще-то, я уже начал движение в этом направлении. Когда, после своего фееричного заявления, я ходил звонить водителю, заодно позвонил одному товарищу, у которого есть нужные подвязки. Забронировал регистрацию на пятнадцатое октября.
Так что откладывать ничего не собираюсь. Правда, Юлька об этом пока не знает.
Ничего. Скажу. Четырнадцатого, например…
* * *
Наконец-то мы остались одни!
— Продолжим? — я расстегиваю ее многострадальное платье. — Я знаю одну удобную позу… Нет, две. Три.
— А чего не пять? — смеется Юлька.
— Давай на подоконнике. Или на столе. Или…
— На кровати, как все нормальные люди.
— О! Я знаю! Давай повесим гамак…
74
Юля
— Это невозможно! — пищу я.
— Почему это? — недоумевает Михей.
— Это против законов физики и физиологии!
Мы лежим в гамаке, который он повесил в саду. Естественно, Медведь пытается не просто лежать. Укладывает меня то так, то сяк… неудобно! Он слишком большой и тяжелый, проваливается в гамак, я барахтаюсь на нем, но никак не могу устроиться.
— Подожди, подожди, вот так хорошо.
И мы в очередной раз со смехом вываливаемся из гамака на мягкую траву. Михей падает на меня, упираясь на локти и колени.
— Я так соскучился по тебе…
— В смысле? Мы уже несколько дней не расстаемся.
— Но до этого мы были порознь много лет!
— Да…
Я понимаю, о чем он.
У меня тоже ощущение, что мы были вместе когда-то давно. Может, в прошлой жизни? Потом надолго расстались, а теперь снова встретились. Я не верю в реинкарнацию. Просто Михей такой родной… И как я без него раньше жила?
Я не знаю о нем почти ничего. Очень мало фактов. Но все самое главное я знаю. Не умом — сердцем.
Ну, и телом, конечно… Там у нас вообще полная взаимная осведомленность и полное взаимопонимание.
* * *
После того, как мы страстно повалялись на траве, Михей успокоился. Больше не пытается идти против законов физики. Мы просто лежим в гамаке, укрывшись пледом и наблюдая, как на небе, одна за другой, загораются звезды.
— Я должен тебе кое в чем признаться, — вдруг говорит Михей. — Предупреждаю, тебе это не понравится.
— Ты женат и у тебя четверо детей? — спрашиваю я.
И понимаю, что затаила дыхание.
— Дурочка! — с чувством выдыхает Михей.
— Нет?
— Я никогда не был женат и детей у меня нет.
— Вот и хорошо. Тогда в чем ты провинился?
— Я установил на твоей сумке маячок. Он до сих пор там.
— Что? Какой еще маячок?
— Такая мелкая штуковина в форме таблетки. Для слежения.
— Ты следил за мной?
— Да. Вокруг тебя вились десятки мужиков. Я хотел знать, где ты. Чтобы пресечь все их попытки.
— Ну ты…
— Редиска?
— Да…
Мы оба молчим. Я перевариваю информацию. Я зла на Медведя! Я не хочу, чтобы за мной вот так исподтишка следили. И чтобы мне не доверяли.
— Получается, что ты… способен на такое.
— Получается так, — искренне признается Медведь. — Я зверею от ревности.
— Мне это не нравится.
— Я понимаю.
— И что? Все равно будешь так делать? В будущем?
— Хотелось бы сказать, что нет. Но, если честно… я не знаю. Если вдруг когда-нибудь рядом с тобой нарисуется какой-нибудь хрен…
— С ума сошел! — восклицаю я.
— Всякое бывает. Жизнь долгая. А я бешено ревнивый. И в ревности способен на неадекватные поступки.
