— Детсад, — качает он головой. — Даю слово, что никому не скажу.
Моё сердце отчаянно колотится. Скориков — первый человек, с которым я делюсь:
— У нас с мужем свободные отношения… Это когда…
— Я знаю, что такое свободные отношения, Влада, — прерывает мою так и не начавшуюся теорию Паша.
— Отлично. Только, пожалуйста, удержись от оценочных действий. Я в них не нуждаюсь.
— Постараюсь.
Я ставлю бокал на стол, вспоминая, что за рулём. Вызывать водителя неохота. Лучше самой, наедине с путающимися мыслями. Тихо слушая музыку и не слишком быстро газуя.
— Мне нравится проводить с тобой время, Паш, — произношу на одном выдохе. — Нравится твоё внимание, тело и наш секс. Но встречи чаще, чем есть — я тебе предложить не смогу. Поэтому если не устраивает подобный формат — мы можем закончить прямо сейчас. От мужа я не уйду.
В зелёных глазах Скорикова вспыхивает что-то отдалённо похожее на протест, но он быстро в себе его гасит.
Паша вовсе не в моём вкусе, я не вижу нас вместе и, тем более, не имею планов на дальнейшую жизнь с ним. Но я бы не хотела прекращать наши встречи, потому что они дают определённую подпитку моему организму. Такую важную и необходимую.
— Я не хочу заканчивать, — твёрдо произносит Скориков.
— Почему? Гештальт ты вполне закрыл, — пытаюсь пошутить и разрядить обстановку.
Паша вздёргивает плечами, ставит бокал с вином на стол и тут же притягивает меня к себе. Пульс начинает работать с перебоями, а раскалённое желание стремительным потоком проходит под кожей.
— Раньше ты не был таким молчаливым, а твой грязный язык любил болтать много лишнего, — говорю в миллиметре от губ Скорикова. — Это возраст даёт своё?
Мы учащённо дышим, прижимаемся друг к другу лбами. Прежде чем встречаются наши губы, я слышу немногословное: «Это ты».
Глава 33
* * *
Влажные и разгорячённые, мы падаем на подушки и пытаемся отдышаться. Наши ноги сплетаются, воздух вокруг сгущается и становится порочно-концентрированным. От него кружится голова и не хватает кислорода.
Скориков брал меня резко и жадно. Целовал пылко и ненасытно, словно мечтал испить до дна. Я чувствовала каждой клеточкой своего тела, как сильно он хотел меня.
Сердце оглушающе билось, стоны шли по нарастающей. Между ног было горячо и влажно, а капли пота струились по позвоночнику. Паша старался оттянуть наступление оргазма, а я шептала ему на ухо, что всё в порядке. Не успею — ничего страшного. Думала, Скориков успокоится, но нет — он довёл меня до пика с помощью пальцев.
Смотрю на плоскую светодиодную люстру и поворачиваю голову. Разглядываю профиль Паши, его неровный нос с горбинкой и длинные светлые ресницы. Скориков так сильно волновался, что я уйду из его постели неудовлетворённой, что в какой-то момент мне даже стало его жаль. Он вёл себя заботливо и мило.
Когда наши взгляды встречаются, я вспоминаю слова о том, какое влияние имею. От осознания этого факта даже вдохнуть сложно. Паша не может сопротивляться, когда я пишу и зову его на встречу. Он сразу же отменяет все свои планы и срывается ко мне. И это… Чёрт, это безумно заводит. Быть особенной, значимой. Не только для мужа.
— Я так и не добавила тебя в друзья, — произношу вслух.
— Почему? — интересуется Скориков. — Секс — это недостаточный повод для дружбы?
— Мы неплохо поладили. По крайней мере, в постели.
— Согласен. Так добавишь или нет? Я специально завёл страницу, чтобы подружиться с Владиславой Левицкой.
— Я подумаю, — отвечаю со смешком.
Услышав стук в дверь, Паша нехотя поднимается с постели и направляется в ванную комнату. Я смотрю на его крепкий зад и рельефную спину. На ней остались полосы от моих ногтей. Упс. Надеюсь, Скорикову не придётся ни перед кем оправдываться?
В номер привозят шикарный ужин, от ароматов сводит желудок. Так как в последний раз я ела в обед, то сейчас испытываю настоящее чувство голода. Меня не нужно уговаривать, чтобы я села за стол.
Спустя несколько минут мы обустраиваемся перед телевизором и включаем первый попавшийся фильм. Скориков молчит, а я без остановки болтаю. Постоянно ловлю на себе пристальные взгляды, но не испытываю при этом стеснения. Мы только что трахались и видели друг друга без одежды. Что может быть интимнее?
— Подай, пожалуйста, салфетку, — прошу Пашу.
Вытираю губы, смотрю на экран. Показывают американскую комедию, в которой подруги решают грандиозно отгулять девичник. В планах веселье, алкоголь и стриптиз. Классика.
— Терпеть не могу мужской стриптиз, — честно признаюсь. — Не знаю почему, но мне гораздо приятнее смотреть на танцы полуобнаженных девушек. Глаз радуется.
Скориков внимательно слушает, а я начинаю непрерывно смеяться, когда пытаюсь пересказать ему, как прошёл последний девичник у моей Риты. Это было три года назад, в марте. Подруга собиралась замуж за очередного лучшего мужчину на свете. Мы забронировали столик, заказали напитки и искреннее радовались.
— Когда к нам подошёл стриптизёр, я вжалась в диван и старалась смотреть куда угодно, но только не на мужчину, потому что то, как он был одет — вгоняло меня в краску. Впрочем, трудно назвать одеждой две верёвочки, которые едва скрывали половые органы. Но Рите нравилось, а мы бурно аплодировали.
Я снова заливаюсь громким смехом и никак не могу продолжить. Со мной такое бывает. Паша не торопит, улыбается. Он, должно быть, не разбирает ни единого моего слова.
— На краю стола стояла ваза с фруктами, — рассказываю дальше. — Стриптизёр и так и этак крутился возле нас. Старался, приставал. Его тело блестело от избытка масла, а кубики пресса были похожи на тёрку. В самом финале он вернулся на сцену и кокетливо оголил кусочек яичка. Когда затихла музыка, Рита в полной тишине и ворчливым голосом сказала: «Этот гад стащил наше киви». Мне кажется, эту реплику слышали все, потому что танцор уходил за кулисы под повальный смех и бурные аплодисменты.
Я вновь хохочу и вытираю салфеткой выступившие в уголках глаз слёзы. Моя истерика длится пять минут, после чего я пью сок и возмущённо смотрю на Скорикова.
— Совсем не смешно? — качаю головой.
— Мне просто нравится тебя слушать, — произносит он.
— Но шутку ты не понял, да? Давай поясню. Рита решила, что яичко — это и есть наше киви.
Паша неприятно морщится.
— Можно без подробностей?
— Ладно, если тебе настолько брезгливо слушать. Кстати, а ты не думал о том, чтобы стать стриптизёром, когда учился в универе? У тебя была подходящая фигура.
— Не думал, но мне предлагали.
— И почему ты не согласился?
Мне жаль, что у Скорикова есть условный срок. Правда, жаль. Паша утверждает, что он ему не мешает, но в глазах при этом читается сожаление и грусть. И я уже не столько категорична. Язык не поворачивается назвать его уголовником.
