Мне так обидно. Невероятно обидно, что он прав!
Но я…Я не хотела! Это само так выходит. Я просто привыкла наверно постоянно выкручиваться. В мелочах и не очень мелочах.
А что еще делать, когда на тебя постоянно катком давят?!
Ты пытаешься «выжить», приспособиться, да. Нет, я не оправдываюсь. Я действительно так привыкла это делать, что уже давно не замечаю и не анализирую. И сейчас мне жутко, невероятно стыдно. Потому что я понимаю, что Сашка не такой, как я. И что он меня сейчас осуждает заслуженно. А еще, что он – последний человек, который, я бы хотела, чтобы меня осуждал. Чувствую, что слеза все-таки ползет по щеке, оставляя горячую мокрую дорожку. Опускаю голову. Лишь бы не заметил… Но поздновато.
– Бля, Ли-и-из, – страдальчески тянет Саша, закрывая ладонью глаза, – Ну вот только не это, а!
Наклоняется и пытается сгрести меня с пола и усадить себе на колени, но я не даюсь. Это я тоже не специально. Не надо меня жалеть!
– Слушай, извини, ты прав! Не надо никуда ехать, я все объясню. Как-нибудь. Извини, это вообще такая глупость была тебя втягивать и…
Замолкаю, потому что Сашка подцепляет пальцем мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. Это не просто, так как на моих соленая пелена, и его склоненное ко мне лицо расплывается.
– Во-первых, Лизавета, кончай реветь, – приказывает тихо, – Во-вторых, билет перешли мне свой.
– Какой билет? – всхлипываю, не очень женственно вытирая ладонью нос.
– На «Сапсан» сегодня. Хотелось бы попасть в один вагон. Или хотя бы на тот же поезд.
Я шокировано хлопаю глазами. Он поедет? Правда???
– Только больше чтоб не врала… – бросает Сашка, хмурясь и выуживая из кармана штанов свой телефон.
Пока Сашка, развалившись на пуфе, лазает по сайту РЖД, я так и сижу у его ног на полу. Сбегав за своим телефоном и отправив ему билет, лучше места я потом все равно не нашла.
Между нами висит тягучее молчание, которое я сейчас не готова нарушить. Сашка такой напряженный – как взведенная пружина вибрирует внутри, и это состояние резонирует в воздухе, накрывая нас давящим облаком. Я легонько глажу его коленку, выше к бедру и обратно, не решаясь поднять на самого Сашку взгляд. Только ловлю, как мышцы его ноги послушно каменеют под моими пальцами. Мне хочется близости…
Болезненно хочется прямо сейчас. Просто, чтобы ощутить, что все нормально, что он меня простил, и что эта ситуация никак на нас не отразится. Я так усиленно об этом думаю, что между ног уже давно мокро и горячо, а низ живота так сильно пульсирует прилившей кровью, что, кажется, это даже слышно в тишине кухни. Облизываю пересыхающие губы и пальцами царапаю внутреннюю сторону Сашкиного бедра. Он в ответ дергает ногой, то ли раздраженно, то ли нервно. Воздух будто нагревается, электризуясь.
И все-таки Саша не просит меня прекратить. Значит он не против, да? Взглянуть ему в лицо и попробовать не решаюсь – предпочитаю вариться в своем тихом болезненном возбуждении. В этом тоже есть определенный кайф.
– Бл…нет билетов, – глухим, надтреснутым голосом бормочет Сашка.
И меня от его интимного тембра окатывает таким жаром, что я не сразу вникаю в слова.
– Да? – эхом отзываюсь.
– Да.
Копается в телефоне дальше, хмуря брови. Я смелею и кладу голову ему на бедро. Щеку почти на пах. По его телу опять простреливает напряжением, мышцы каменеют и медленно расслабляются. Мне кажется, или его дыхание становится более поверхностным? Прикрываю глаза, ощущая себя кошкой, ластящейся к хмурому хозяину. Заводит…
Сашка такой горячий, даже через ткань домашних штанов. Чувствую его ускоряющийся пульс, ритмично отдающийся по кровотоку во всем теле. Трусь щекой о пах, сильнее сжимая колено, и ощущаю, как у него встает.
Почему-то совсем не думаю о билетах. Сашка этим занимается, значит – решит.
– О, появился, может сдал кто-то. Так… – Лютик наклоняется с телефоном, быстро впечатывая данные и бесцеремонно ставит один локоть мне на лопатки.
– А вагон? – шепчу, думая совсем не о вагонах.
Рука ползет вверх по внутренней стороне его бедра. Меня конкретно начинает потряхивать от собственной смелости. Я такого никогда не делала…
– Какой вагон, Лиз, – бурчит хрипло, – Скажи спасибо, что поезд тот же. Может получится пересесть уже там.
– М-м-м…– тяну неопределенно в ответ, прикрывая глаза.
– Купил, – глухо сообщает Сашка через несколько секунд и откладывает телефон.
Расставив шире ноги, поудобней устраивается на пуфе. Медленно поднимаю на него глаза.
– Класс, – комментирую.
Слово повисает, звеня, в воздухе. От перехваченного Сашкиного взгляда во рту моментально пересыхает, и больше я не способна сказать ровным счетом ничего.
Его серые, затуманенные похотью глаза смотрят без обычной нежности, просверливают, пробивают насквозь. Тяжелый давящий взор в упор, вальяжная поза и уже явная эрекция, топорщащая штаны, не дают простора для догадок, чего от меня ждут дальше.
Сердце разбухает где-то в горле, пальцы подрагивают, когда кладу повлажневшую ладошку на его напряженный пах. Сашка тихо коротко выдыхает, глубже утопая в кресле – мешке. Откидывает голову назад, продолжая пристально следить за мной из-под полуопущенных ресниц. Обвожу очертания его члена сквозь ткань, глажу, ощущая, как он твердеет все больше от каждого прикосновения. Голова кружится начинает от такого. И этот взгляд свысока из-под потяжелевших век…
Словно под гипнозом, не отводя глаз, облизываю губы и тяну резинку его штанов вниз. Сашка молча приподнимает бедра, помогая. Даже намека на привычную улыбку нет на его лице. Наоборот по щекам прокатываются напряженные желваки, линия подбородка твердеет.
Все-таки опускаю глаза, не выдерживая его потемневший взгляд. И пялюсь на высвобожденный член, теряясь. Сердцебиение ускоряется до какого-то совсем нитевидного пульса. Сейчас так светло, что зрелище мне, не слишком опытной, кажется почти нереальным. Тонкая кожа, обтягивающая подрагивающий от моего внимания ствол, выступающие вены, крупная розовая головка с капелькой белесой жидкости посередине.
Я вдыхаю запах Сашкиной кожи, сейчас гораздо более яркий, разгоряченный, мускусный, и он уже фантомом оседает на языке. Во рту выделяется вязкая слюна, которую постоянно хочется сглатывать. Словно во сне качаюсь в его сторону, подаваясь ближе, и накрываю губами дрогнувшую головку. Сначала легко, едва уловимо целуя, трогаю кончиком языка, а потом, приоткрыв рот, нежно всасываю в себя.
Сашка с шипением выдыхает сквозь зубы, протягивает руку вперед, небрежно распахивая мой халатик и выставляя напоказ грудь. Проводит пальцами по соскам, а потом кладет ладонь мне на макушку и рассеянно гладит меня по волосам, зарываясь пальцами в кудри и чуть надавливая на затылок, когда подаюсь вперед.
