– Если бы мы, к примеру, среди твоих друзей сидели или родственников. Ты бы чувствовала себя в полной безопасности, а я бы, – подается ближе, сверкая глазами, – лапал тебя прямо под столом, пока ты бы сама меня куда – нибудь не увела.
– Самоуверенный пошляк, – фыркаю нервно, зеркаля его улыбку и смотря на губы.
– Самоуверенный – почти всегда. Пошляк – только из- за тебя, – бормочет он, тоже смотря на мои.
Зависаем в нескольких миллиметрах друг от друга. Так близко, что дыхание смешивается. Мне на затылок давит невидимая сила – будто в меня встроен магнит, и он вынуждает наклониться. Удержаться физически тяжело. И я поддаюсь, первой тянусь к его приоткрытым губам, чтобы поцеловать. К черту такси это…
3.
Сашка довольно выдыхает, порывисто сгребает меня в охапку, и я оказываюсь на нем сверху, крепко обхватывая коленями мужские бедра. Одна его рука вжимается в мой затылок, не давая отклониться от стремительно углубляющего, развязного поцелуя, а вторая с талии перемещается ниже и комкает, задирая, юбку летнего платья. От ощущения, как его пальцы мнут, изучая, мои ягодицы, я вся начинаю гореть. Это слишком! Слишком быстро, слишком напористо…Меня коротит от неуверенности и желания его осадить с одной стороны и парализующего ощущения, что я хочу продолжить.
Да и что я скажу? Поаккуратней, ты у меня первый???
Я почти уверена, что на этом наш вечер тут же закончится.
Нет, не потому, что Сашка какой-то рыцарь, серьезно относящийся к девственности. А потому что он решит, что к ней серьезно отношусь я и буду считать, что это его к чему-то обязывает.
А я…
А я вот наверно несерьезно к ней отношусь, несмотря на все, что мне вбивали в голову двадцать лет до этого, потому что между "признаться" и "промолчать" я выбираю второе.
Поэтому нет ничего удивительного, что язык Сашки чувственно хозяйничает у меня во рту, порождая внизу живота тягучую требовательную тяжесть, а ладонь уже забирается в трусы и сминает попку.
Саша уверен, что я испытываю тоже, что и он. Отношусь к этому так же. Просто встретились два человека, понравились друг другу, провели отличный день, а теперь хотят переспать, потому что "а почему бы и нет". В каждом его жадном касании, движении, сердечном ритме я ощущаю этот посыл: " Зачем загоняться? Нам же хорошо".
Я и поддаюсь – я не загоняюсь.
Кто сказал, что я должна сначала дождаться каких-то серьезных обещаний, гарантий, определенного, решительно настроенного парня. Я хочу с ним, почти незнакомцем. Сейчас. И пусть за этим, кроме внезапно вспыхнувшей симпатии ничего не стоит. Зато она такая сильная, что я вся дрожу от его касаний.
Но все же, когда ощущаю, как Сашкины пальцы проходятся между ягодиц и достают до влажных складок, я в легкой панике застываю. Даже вздохнуть не могу. Пальцы путешествуют дальше, толкаются внутрь, грубоватые, слишком твердые, отчего внизу простреливает саднящим болезненным ощущением. Я шиплю Сашке у губы, и он прикусывает мой язык, поглаживает внизу, трогая.
– Тесная какая, – бормочет хрипло мне в рот.
Отстраняется, убирает руку. Взгляд у него совершенно пьяный. Такой, что и меня окончательно ведет.
– Пойдем, – встает прямо вместе со мной с лежака.
Пару секунд не отпускает, снова целует жадно, толкая язык в рот, и только потом ставит на песок и крепко берет за руку.
Бреду за ним к компании Алика, пошатываясь от эмоций. Взгляд упирается в широкую мужскую спину, обтянутую черной футболкой. Сердце бешено бьется о ребра. Не спрашиваю, куда мы идем, – итак знаю. За ключами от какого – нибудь домика…
Сашка отпускает мою руку и подходит к Алику, что-то тихо говорит ему, поглядывая то на меня, то на остальных ребят. Алик хлопает его по плечу и машет в сторону гостиничного комплекса. Пожимают друг другу руки. Сашка снова подходит ко мне, крепко перехватывает мою ладонь и молча ведет к главному корпусу. Заходим внутрь. Тут небольшое фойе с лобби баром, в центре одинокая стойка рецепции, за которой сидит приятная женщина средних лет с короткой мальчишеской стрижкой.
– О, Санечка, привет, – машет она, завидев моего спутника.
Тут же опускаю голову пониже и немного прячусь за Сашкиной широкий спиной. Не хочу, чтобы представлял сейчас – она ведь поймет куда и зачем мы идем. Мне и без осуждения в чужих глазах страшновато.
– Нин, привет, ключи от свободного номера можно, – Сашка и не представляет.
Опирается о стойку рукой и нетерпеливо постукивает по ней пальцами. Сжимает мою влажную ладошку крепче, когда женщина протягивает ему магнитную ключ-карта.
– От шестого, Саш. На первом этаже, направо.
– Спасибо.
Уводит меня в боковой коридор. Здесь тихо, картины висят на белых стенах, звук шагов приглушает ковер. У меня ноги подкашиваются. Может сбежать???
Но Сашка уже прикладывает карту к замку. Щелчок и дверь приоткрывается. Сашка поворачивается ко мне, бросает пытливый взгляд, будто ему нужно удостовериться, что я точно "за". На влажных от поцелуев на пляже губах мелькает довольная улыбка, и он крепко обнимает меня, утягивая в номер.
Все, теперь мне поздно рассуждать. Его руки, губы буквально везде, горячечное дыхание влажными ожогами оседает на коже, платье слетает на пол раньше, чем я успеваю что-то понять. Неуклюже толкаемся в темноте, стукаясь о стены и мебель, пока добираемся до кровати. И только мои икры упираются в нее, как Сашка толкает меня на матрас. Рывком через голову стягивает с себя футболку, вжикает молния на джинсах. Инстинктивно отползаю подальше от него, комкая под собой застеленное одеяло. Избавившись от штанов и оставшись в одних боксерах, Саша становится коленями на кровать, нависая сверху. Его физическая, мужская сила сейчас ощущается как мощное поле, пытающееся размазать меня по постели. Вижу в полумраке, как Саша тянется к ночнику.
– Не надо, – тихо протестую.
При свете делать это…Я просто умру!
– Почему? Я хочу тебя…НАС видеть, – у него такой голос сейчас.
Вибрирующий, низкий. Что у меня затылок начинает покалывать.
– Пожалуйста…– повторяю.
Разочарованный вздох, но свет не включает. Вместо этого хватает меня за лодыжки и рывком подтягивает к себе. Охаю, а он уже ложится сверху, вдавливая своим немаленьким весом в кровать.
Вздохнуть почти невозможно, и так от него жарко. Но все это перекрывает парализующе острое ощущение чужого голого тела, так сильно прижимающегося к тебе, что, кажется, вы способны стать сиамскими близнецами. Внутри зарождается странная, незнакомая мне раньше потребность быть еще ближе, до зуда в кончиках пальцев, до непроизвольного сокращения мышц. Слиться, пустить, попробовать на ощупь, вкус, чтобы насквозь пропитаться другим человеком. Это что-то такое первобытное, ошеломительное, что мозг окончательно убирает лампочки «стоп», я и крепко обнимаю Сашу за шею, закидывая ноги ему на бедра, чтобы посильнее прижать к себе.
