Цветы были страстью Аннабель и она могла заниматься ими днями напролет.
— Я хорошо спала сегодня, — ответила тихо и посмотрела на портрет. — Когда писали эту картину?
— В день твоего четырнадцатилетия, — ответила Аннабель, не оборачиваясь.
Разговаривать с графиней было легко — она никогда не отмалчивалась, была терпелива и спокойна. Иногда я вообще сомневалась, что Аннабель в состоянии испытывать сильные эмоции.
Пожалуй, только если к моему отцу…
Я подошла к графине и заглянула через плечо. В высокой вазе с лепниной Аннабель составляла новый букет.
Ее цветочные композиции были прекрасны. В моем времени Аннабель бы однозначно реализовалась как флорист, но здесь, конечно, цветы оставались лишь хобби богатой дамы.
Графиня протянула мне секатор и желтую розу.
— Ты исчезла из своей спальни на следующее утро, как портрет был окончен. Я распорядилась повесить его в малой гостиной, потому что знала, что придет день, и ты вернешься…
Я кивнула, так как в этот момент подумала о своей маме. Сейчас она чувствовала себя так же, как Аннабель, когда Элиза пропала. Но, если у графини был папа, чтобы утешить, то у моей мамы не было никого.
— Я хочу попросить тебя, Элиза…
— О чем? — я так увлеклась удалением лишних листьев со стебля, что ответила не сразу.
— Я всегда знала, что ты вернешься… материнское сердце невозможно обмануть, — Аннабель опустила розу и посмотрела на меня. — И наивно полагала, что после твоего возвращения между нами все будет как прежде. И тем труднее мне признавать свою ошибку. Ты так быстро выросла, как жаль, что я не застала момент твоего превращения из девочки в девушку…
Ну, вот, опять она затевает разговор про свадьбу, неужели в прошлый раз я недостаточно ясно выразила свою позицию?!
— Давай поужинаем вместе, втроем, как раньше? Мы с Александром очень скучаем, Элиза…
Аннабель ждала, а мои ноздри подрагивали от сдерживаемой злости. Если бы на ее месте была мама, я бы уже вспылила, но нежность голоса графини, ее неизменное дружелюбие и забота обо мне, мало-помалу делали свое дело.
Поэтому, переборов негодование, я выдохнула и ответила:
— Ладно, сегодня буду ужинать с вами, — Аннабель улыбнулась и, придержав меня за затылок, поцеловала в лоб.
Я зажмурилась от удовольствия и снова на себя рассердилась — сейчас она тебя за ушком погладит, и сядешь на задние лапки! — и быстро отстранилась. Положила ощипанную розу на стол и пулей вылетела из гостиной.
Когда я вернулась в спальню, Дали уже ждала меня с горячей ванной и красивым платьем цвета лаванды, а на постели, свернувшись калачиком, спал Яша.
Одно ухо у него было порвано и я с удивлением обнаружила, что вместо злорадного удовольствия от мысли, что кто-то задал ему перца, испытываю к коту жалость.
И даже желание погладить по мерно вздымающемуся мохнатому боку…
Чур меня! Я тряхнула головой и проследовала за Дали в ванную — этого еще не хватало!
Элиза де Бальмен была готова к началу седьмого.
Надушенная и напомаженная, втиснутая в ненавистный корсет, я вышла из своей спальни в сопровождении трех служанок и спустилась в столовую.
Аннабель и отец ждали меня у камина, разговаривая о чем-то вполголоса. Графиня коротко кивнула, напоминая о манерах, но в присутствии отца, всю жизнь скрывавшего свое происхождение, быть хорошей совсем не хотелось.
Поэтому я, не долго думая, толкнула ногой кресло во главе стола и села, положив локти поверх накрахмаленной скатерти.
Хотели поужинать и поговорить? Ну что ж, будет вам разговор!
ГЛАВА 10
Слуги замерли вдоль стен — такой явной наглости не ожидал никто. Даже от меня.
Но реакция, на которую я рассчитывала, не последовала. Граф молча проводил Аннабель к свободному месту — по правую руку от кресла, которое я заняла, а сам сел во главе стола на противоположной стороне.
И, глядя на его спокойное, даже отстраненное лицо и грустную, покрасневшую графиню, я почувствовала укол стыда — ошибочка вышла.
Ну, а как бы я поняла, чье место заняла, если за все время первый раз спустилась к столу!?
Решив, что Аннабель и на этот раз меня простит, я улыбнулась. В конце концов, попросить прощение я всегда успею, а вот шанс вывести на чистую воду графа, который постоянно чем-то занят за пределами дома, может больше и не представится.
По кивку слуги принесли первое блюдо — тушки перепелов с гранатовыми зернами и ароматной подливкой на подушке из картофельного пюре — повар в поместье знал свое дело и под его покровительством я рисковала увеличиться втрое за короткий срок.
— Алларио превзошел самого себя, — сказала графиня, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно. — А на десерт, по моей просьбе, он приготовил кое-что особенное, — Аннабель улыбнулась и обратилась ко мне. — Элиза, тебе нравится?
Я кивнула, хотя только и успела, что постелить на колени белоснежную салфетку.
Отец молчал, ловко расправляясь с мелкими косточками. Безупречно отутюженная рубашка, шейный платок с массивной золотой брошью и бархатный пиджак — он выглядел так, будто всегда был человеком благородного происхождения и не работал ни дня в своей жизни.
Я же помнила его другим.
Немногословным, но добрым, а еще вечно занятым. Я помню как много он работал, хоть эта работа и не приносила денег.
Интересно, они с мамой из-за этого разошлись? Из-за отсутствия денег?
— Как идет подготовка к балу? — спросил отец и кивнул слуге.
Из графина с золотым носиком в бокал полилось красное вино.
— Я уже разослала часть приглашений, обсудила с Алларио меню и распорядилась доставить из города новые скатерти, — ответила Аннабель.
— Граф Стендброк подтвердил свое намерение?
— Да, дорогой. Вместе с ответом он прислал два чудесных букета.
Я хмыкнула — веник от графа я выбросила в окно вместе с вазой, свалив все на Яшу, но, судя по всему, моему отцу об этом не доложили.
— Тебе понравился подарок графа, Элиза? — спросил он, впервые за вечер обратившись ко мне.
— …Очень! — соврала я, чтобы не расстраивать Аннабель еще сильнее.
К тому же, кому здесь нужна моя правда? Племенных кобыл не спрашивают, хотят ли они размножаться…
— Тогда, полагаю, ты отправила его светлости письмо с благодарностью? — повисла пауза, которую поспешила заполнить графиня.
— Эту приятную обязанность я взяла на себя, — отец кивнул и сделал глоток.
Следом бокал Аннабель наполнили вином, а мне пришлось довольствоваться безалкогольным сидром. Несправедливо, но раз для храбрости взбодриться нечем, придется выезжать на наглости.
