Стоило мне подумать о чем-то плохом, например, пожелать графу Стендброку мучительной смерти, как камень наливался зеленым светом и опалял кожу жаром. А, если я уходила слишком далеко от поместья, превращал руку в безжизненную культю.
Мало того, что меня обманом заставили принять предложение и сделали невестой, так еще и лишили свободы передвижения! Как же я ненавидела отца!
Их всех!
Я снова достала телефон — сигнал, конечно, не появился, и сняла длинный и злобный видеорепортаж о том, что произошло со мной в поместье.
Меня больше не пугали косые взгляды слуг — раз в этом мире было место для магии, связавшей меня с домом де Бальмен, значит и для одной новообращенной ведьмы тоже найдется.
О, они все меня запомнят! Непременно!
Это был бунт — самый отбитый и, надо признать, нелепый протест в моей жизни. Лишившись поддержки графини, я осталась совершенно одна, и решила максимально испортить жизнь присутствующим.
Странно, конечно, но сам факт существования волшебства меня почти не шокировал. После того, что я пережила, я решила вообще не тратить силы на объяснение необъяснимого.
И стала несносной копией себя.
Для начала я изуродовала платья, что по приказу графини сшила для меня портниха. Порезала на лоскуты, которыми в пору только полы мыть. И плевать хотела на то, что Аннабель это расстроило! И на папашу и его деньги, потраченные впустую, тоже!
Я заставила Дали найти мне черное платье.
Это было не сложно — пару раз пройтись мимо конюшен в одной сорочке на виду у обалдевших мужиков, и бедная Дали притащила бы мне и скафандр.
Рассматривая наряд монашки — темное платье из плотного сукна с белым воротничком и передником, я пришла к выводу, что оно совершенно не подходит для знойной погоды за окном и основательно над ним поработала.
Укоротила рукава и отпорола воротник, на подоле сделала два глубоких разреза. Над декольте тоже пришлось повозиться, а широкий ремень с массивной бляхой и высокие сапоги для верховой езды превратили меня если не в ведьму, то в дьявольское отродье точно.
Венгра увидев меня первый раз на улице в таком виде, перекрестилась и побежала жаловаться графине, но санкций не последовало.
Как я и думала.
— Моя госпожа, — сказала Дали, когда я потребовала затянуть поверх нового платья корсет вместо ремня. — Одумайтесь!
— Туже, не слышишь что ли, ребра не трещат!?
Поздно просить о снисхождении. Если отец решил, что таким образом сделает меня покорной, то он сильно ошибся.
Затянув шнуровку, я осмотрела себя в зеркале — волосы распущены и специально спутаны, а начес на макушке — великолепен!
Голые ноги без чулок в разрезе темных складок платья легко сведут с ума обитателей поместья, но я решила этим не ограничиться и вычернила углем всю верхнюю половину лица, нарисовав маску, как у женщины-кошки.
Под вздохи Дали и шепот осеняющих себя знамением служанок, я взяла с тумбочки телефон и сделала селфи. Щелчок камеры был таким громким, что одна из девушек почти лишилась чувств.
— Леди Элиза, если мне будет позволено… — начала Дали, но я покачала головой. Сжала левую руку в кулак и подняла так, чтобы она хорошо могла рассмотреть перстень.
— С волками жить — по волчьи выть, Дали. Вели седлать Бэсси!
— Вы имели ввиду Басси, ваше сиятельство?
— Ну, лошадь мою, Дали! — она коротко кивнула и вышла из спальни. Служанки последовали за ней, пряча улыбки за белыми чепцами.
Вот же, Дали! Испортила мне такой момент!
Я подошла к зеркалу и еще раз осмотрела себя. Подумав, отделила по обеим сторонам от лица две пряди и заплела в колоски, немного ослабив и распушив плетение.
Вот теперь и правда я походила на ведьму из голливудского блокбастера про братьев Гримм. Или на женщину-викинга, хотя ведьма была предпочтительнее.
Я представила лицо отца, когда он увидит меня такой, и рассмеялась, хотя при мысли об Аннабель радость ушла, оставив на сердце только тупую обиду.
На конюшне было людно и шумно, но при виде леди Элизы в новом образе, мужики замерли и кажется забыли как дышать. Верный бил копытом в стойле и громко ржал.
Значит, отец сегодня остался в поместье. Что ж, отличный день напомнить ему, что я не игрушка.
Пройдя дальше я увидела Басси — добрую рыжую кобылку, которую подкармливала последние несколько недель. Острая морда привычно уткнулась мне в ладонь и захрипела раздосадованно, так как я пришла без угощения.
— Не расстраивайся, милая, мы добудем тебе угощение, — прошептала я, поглаживая мягкую, пахнущую сеном шею.
Конюший проверил седло и стремена и, открыв ворота, вывел Басси на улицу. Мне пришлось воспользоваться его помощью, чтобы забраться в седло и даже вставить ноги в стремена.
Все это время мужчина краснел и тяжело дышал, избегая смотреть на меня. А Басси терпеливо ждала, пока я усядусь и только трясла головой с красивой длинной гривой, тоже заплетенной в косы.
Первый раз я сидела на лошади и впервые в жизни собиралась ехать верхом сама. Конечно, леди Элиза училась верховой езде с детства, поэтому ни у кого не возникло вопросов касательно моего приказа, а вот Лиза, забравшись на круп Басси, очень испугалась.
Но отступать было поздно и я крепко сжала руками поводья. Аннабель так и не появилась, хотя я была уверена, что Дали докладывала графине о каждом моем шаге.
Что ж, так даже лучше — вперед и с песней, Лиза!
Вперед и с песней!
Я взяла в руки короткий кнут, что дал мне конюх, и тихонько придавали бока Басси каблуками. Кобылка тихо заржала и, кивнув Верному на прощанье, вышла на протоптанную десятками копыт дорогу.
Солнце на мгновение ослепило меня и я пожалела, что не подумала о шляпе — крутой остроконечной ведьминской шляпе, чтобы ни у кого из присутствующих больше не было сомнений на мой счет.
Басси медленно шла вперед, а я пыталась поймать ритм ее шагов, раскачиваясь из стороны в сторону. Мои фантазии о том, что я буду одной рукой снимать селфи, так и остались фантазиями — я боялась выпустить из рук луку седла и поводья, не говоря о том, чтобы непринужденно улыбнуться на камеру.
Конюшня осталась за спиной и мы неспешно пересекли дорогу, огибавшую сад и особняк. Чуть поодаль я заметила вереницу служанок, накрывавших в беседке полуденный чай.
Мягко прозвучал голос графини, раздававшей указания, и я выпрямила спину. Чувство триумфа только усилилось и, миновав заросли боярышника, Басси вывела нас на открытое пространство, где граф и Аннабель, отдыхали вдвоем.
Давя обиду широкой улыбкой, я гордо вскинула голову, когда отец рывком поднялся с кресла, и графиня, положив сжатые руки на грудь, прокричала что-то, что я не разобрала.
