Отогнав подальше крамольные мысли о князе, я отправилась навестить Марфу. Охранник у входа встрепенулся при моем появлении.
– Барышня, вы куда собрались? Нельзя выходить, Эдуард Францевич наказал никуда не выпускать.
– Доброе утро, э… простите, как вас зовут? – с улыбкой поинтересовалась у моложавого полицейского.
– Паша. – Мужчина расплылся в ответной улыбке. – Ой! Садков Павел Романович. И вам доброго здравия, барышня.
– А меня Анастасия Трофимовна зовут. Павел Романович, я далеко и не пойду. Вот, только в соседнюю палату загляну подругу проведать, и сразу обратно.
– Не велено же! – со вздохом произнес мужчина. – Вернитесь, пожалуйста.
– Я на пять минуточек! – Состроила жалобную рожицу. – Умоляю.
– Ну, что с вами делать? Выговор получу ведь. Нельзя без разрешения доктора выходить.
– Так, давайте спросим у Эдуарда Францевича, можно или нет? – Не хотелось мне самовольством подводить человека, находящегося на службе. – Вон он, пациентов на перевязку принимает. – Указала на процедурный кабинет в конец коридора.
– А вы?
– А я тут постою и подожду ответа. Клянусь, что в ваше отсутствие с места не сдвинусь.
Мужчина кивнул, соглашаясь, и быстрым шагом направился к доктору. У меня возник соблазн в это время юркнуть к Марфе, но раз уж пообещала, слово надо держать. Садков отозвал доктора из процедурной на минуточку и в двух словах объяснил, зачем пожаловал. Доктор Гельберг бросил на меня возмущенный взгляд и погрозил пальцем. На что я упрямо вскинула голову и посмотрела с вызовом, скрестив руки на груди. Покачав головой, мужчина что-то сказал Садкову, и тот поспешил обратно.
– У вас ровно пять минут, барышня, – обрадовал охранник по возвращении.
– Спасибо! – Еще раз улыбнулась и, постучавшись, заглянула к Марфе. – Привет! Как ты тут?
Глава 14
Ошейник, фиксирующий шею девушки, стеснял движение и мешал говорить. Однако по измученной улыбке, скользнувшей по губам, я догадалась, что мне рады.
– Я так волновалась за тебя. Доктор говорит, что скоро поправишься. А я рядом, за стенкой отдыхаю. Тебе чего-нибудь нужно?
– Нет, – сиплым голосом ответила Марфа. – Говорить. Трудно. Нельзя.
– Понимаю. – Сочувственно погладила подругу по руке. – Я поддержать пришла, сказать, что ты не одна, что все в порядке.
– Ка-ак. Девчонки? – Марфа перехватила мою ладонь.
– Я их не видела, но меня заверили, что живы и здоровы. – Отвела взгляд, умалчивая о Дарье. Вот только господа из следственного комитета вряд проявили деликатность.
– Пра-авду! – стиснув мою руку крепче, попросила подруга.
– Мила и Зоя Матвеевна вернулись в гимназию. Зорин уехал домой, а Дарью… ее арестовали за убийство Акулины и Гридяя, – рассказала, как есть, раз уж попросила.
– Нет! – огорчилась Марфа. – Зачем?
– Защищала. Гридяй по приказу Акулины в меня целился, вот Дашка и пальнула по нему, чтобы спасти, а этот гад успел из двуствольного мушкета шарахнуть. Попал, зараза! – Потерла ноющий бок. – А тебе еще от Зорина досталось.
– Зря. Остановила, – просипела девушка.
– Марфуш, не зря, иначе ты бы грех на душу взяла и сейчас в тюремной больничке лежала. За убийство дворянина не пощадили бы. Прости, что втянула тебя в это. Я помогу, чем смогу. Поговорю с Костей, чтобы не выдвигал обвинение.
– И чем с ним за это расплатишься? Нет, не нужно помощи. Такой.
– Марфуш, ты чего? Костя никогда не позволял себе лишнего…
– Ты же сама! – Сверкнула глазами девушка. – Жаловалась, что приставал.
– Давай поговорим, когда ты поправишься. – Не стала развивать тему и бередить старые раны. – Мне пора! – Расслышав легкий стук по двери – напоминание от Садкова, что время вышло, я поднялась.
Наклонившись к подруге, чмокнула ее в лоб, затем поправила подушку и смахнула невидимые пылинки с постели.
– Я еще забегу, – пообещала на прощание.
Вернувшись в палату, прилегла, расстроенная неутешительными результатами. Марфа убеждена, что Зорин приставал ко мне. Причем, я сама на это пожаловалась. Не знаю, что она сказала дознавателям, но вряд ли скрыла ту правду, в которую верила. Врать не в ее привычках. Можно не сомневаться, что остальные участники событий придерживаются схожего мнения.
Никаких процедур мне в течение дня не назначили, только усиленно пичкали витаминами и сытно кормили. Эдуард Францевич заходил пару раз, чтобы подстегнуть выздоровление магическим исцеляющим импульсом. К сожалению, за один сеанс нельзя тратить на пациента больше сил, чем это требовалось для поддержания эффекта регенерации, ведь тогда их не хватило бы на остальных. Но одаренные тем и отличаются от обычных людей, что способны к самовосстановлению за счет магической энергии. До магов мне далеко, но повышенный иммунитет и крепкое здоровье уже плюс.
После обеда приехали ребята из гимназии в сопровождении Панфиловой и Савушкина. Конечно, гурьбой их в палату не запустили, не поместились бы, а по трое-четверо поднимались ко мне и Марфе, чтобы пожелать скорейшего выздоровления.
– Снова отличилась, Молчанова! – фыркнула Полина Малевская, оглядывая обстановку в палате. – А ты неплохо тут устроилась. Внизу палаты на шесть и восемь коек, а тебе персональную выделили, как барыне.
– Нравится? Можем поменяться. – Цокнув языком, закатила глаза кверху, понимая, что есть вещи, которые остаются неизменными. Например, спесь девиц, возомнивших себя выше других.
– Обойдусь, пожалуй. А ты уже познакомилась с новым охранником? Или только дворянам на шею вешаешься? – язвительно поинтересовалась девушка.
– За языком следи! – рыкнула на обнаглевшую гимназистку. – А то в соседнюю палату с переломами загремишь. Хотя, тебе и внизу койки хватит.
Хорошо, что визиты ограничивались по времени, иначе мое терпение быстро бы закончилось. Еще Олег Гончаров пытался что-то из себя строить, бахвалясь успехами в учебе и прочими достижениями, которые в итоге сводились к дворянской родословной. Как по мне, нечего хвастать, если на родовом гербе красуется лента незаконнорожденного.
Ну и самым неожиданным и неприятным стало общение с Зоей Матвеевной, обвинившей меня в недостойном поведении и ханжестве. Я понимала, что она говорила чужими словами, но не могла избавиться от неприятного чувства гадливости.
Милка держалась на расстоянии, следуя хвостиком за воспитательницей, и смотрела на меня с осуждением. Собственно, выслушав от Панфиловой, какая я неблагодарная и двуличная особа, стало понятно, почему одногруппники ведут себя так настороженно. Даже Савушкин, и тот держался подчеркнуто вежливо и прохладно. Вот так, неподтвержденными слухами и разрушается репутация, создаваемая годами. Обидно, особенно, когда ты и в мыслях не допускала вольностей.
