Я знавала множество таких людей и полагаю, что чем слабее их шансы попробовать свои силы, тем счастливее их звезда. Одна моя знакомая – тучная, уродливая, черная сорокапятилетняя седоволосая коротышка – воображает себя второй Шарлоттой Кушман
[45]. Каждое лето она помещает в газетах объявление следующего содержания: «Молодая привлекательная звезда блестящего драматического дарования ищет импресарио, готового вложить 5000 долларов; принесет ему 20000 за полгода». Другая женщина, о чем бы она ни прочитала – от ограбления банка или убийства до пропажи мопса, – непременно думает, что раскрыла бы загадку, если бы только кто-нибудь порекомендовал ее какому-нибудь сыскному бюро.
Инспектор Бёрнс
[46] искушен в общении с самозваными детективами, как никто другой в Нью-Йорке: я решила спросить его, какие шансы имела бы в его ведомстве женщина.
– Скажите, – спросила я, – много ли вы получаете заявлений от женщин, желающих стать детективами?
– В среднем два-три в неделю, – ответил он, облокотившись на стол и играя со вставочкой для пера. – Как я получаю их? И лично, и по почте. Удивительно то, что на пятьдесят женщин не приходится и одной жительницы Нью-Йорка.
– К какому классу принадлежат эти женщины?
– Не могу сказать вам с уверенностью, но с представительницами двух классов я никогда не сталкивался – с очень богатыми и очень бедными. Эти дамы всегда хорошо одеты и выглядят образованными. Думаю, в большинстве своем живут они вдали от Нью-Йорка, на досуге зачитываются романами о потрясающих женщинах-детективах или полицейскими отчетами о поимке преступников и мечтают над ними, пока наконец их не охватывает навязчивая идея о собственном хитроумии и они не ищут возможность его продемонстрировать.
– Они рассчитывают зарабатывать этим деньги?
– Не думаю. Они предлагают работать бесплатно или за любую плату, только бы я испытал их в деле. Все они думают, что наделены природной интуицией и способны к великим свершениям.
Женщины не способны хранить секреты
– Вы когда-нибудь поручали дело какой-нибудь из них?
– Никогда. Я, разумеется, не хочу обижать дам, – сказал инспектор, бездумно вращая мой зонтик, как волчок, – поэтому, когда они уговаривают меня «испытать их только разок, ну пожалуйста», я всегда говорю, что не могу так поступить по определенным причинам. Этого достаточно: стоит вам только раздразнить женское любопытство, и вы не будете знать покоя, пока оно не будет удовлетворено. Женщины не способны хранить секреты. Недавно здесь была одна умная женщина – хорошо одетая, привлекательная дама, – которая сказала: «Ну же, инспектор, отчего вы отказываетесь нанимать женщин?» – «Потому что, – сказал я ей, – ни одна женщина, у которой есть муж или любовник, не сможет сохранить секрет». – «Тогда я-то вам и нужна! – сказала она, вскочив. – Мой муж умер, и сердце мое похоронено вместе с ним», – при этом воспоминании инспектор рассмеялся от души.
– Однако это правда, – продолжал он серьезно, – ни одна женщина не способна хранить тайну. Если у нее есть муж или любовник, она хочет доказать ему свое доверие, делясь с ним секретами. Когда я все-таки нанимаю женщину, я по возможности ничего не рассказываю ей о деле, поручая ей работу; если же такой возможности нет и ее необходимо посвятить в курс дела, я всегда посылаю кого-то тайно проследить за ней во время работы. Я никогда не встречал женщины, которой мог бы довериться в таких делах. Нам в этой конторе женщины не нужны. Никогда не бывало дела, в котором никак нельзя было бы обойтись без женской помощи, и, однако, нет ни одного дела, в котором женщина не играла бы важной роли и не помогла бы нам в значительной мере.
– Не понимаю, – сказала я, поскольку инспектор смотрел на меня, наблюдая, какое впечатление произвели его слова.
– Вы знаете старую пословицу, что за всяким преступлением стоит женщина? Так вот, если женщина и не стоит за делом, она всегда в нем замешана. Если нам нужно отыскать преступника, мы прежде всего ищем женщину. Разыскиваем его жену или подружку и уделяем внимание ей. Это лучшая метка на спине преступника. Они, сами того не ведая, дают нам все наводки, необходимые в нашей работе. Всякий мужчина, пусть он не в ладах с законом, любит какую-нибудь женщину, и даже если ему удастся сбежать, он наверняка не сумеет побороть желание написать любимой. Он тем или иным образом передает ей сообщение, и тут-то мы его и ловим. Если она его жена, она не бросит его до гробовой доски и всем пожертвует, чтобы ему помочь. Но ее преданность только скорее предает его в руки правосудия, поскольку нам известно каждое ее движение. Если она его подружка, отзывчивость вынуждает ее вспомнить всю его заботу, и она предлагает ему утешение, в котором он нуждается, так что в обоих случаях женщина, сама того не ведая, помогает нам поймать мужчину.
Предавая любовников
– Женщина – жернов на шее вора, – сказал инспектор. – Почему? Потому что он скорее пойдет на риск, чтобы повидать любимую женщину, чем ради выпивки или азартной игры.
– Стало быть, женщины все же приносят вам немалую пользу, – сказала я.
– Сознательно – нет, безотчетно – да, – ответил инспектор.
– Вы никогда за всю вашу практику не встречали женщины, которая хорошо исполняла бы работу детектива?
– Что ж, женщина, помогавшая в деле Макглойна
[47], сработала хорошо, но она работала вслепую. Эта девушка ступила на дурную дорожку и хотела исправиться. Я услышал ее историю и отослал ее назад в деревню к старой матери. Но, как она рассказала мне позднее, соседи ее отнеслись к ней очень черство, а мать умерла от разбитого сердца: девушке ничего не оставалось, как вернуться в Нью-Йорк к своей прежней жизни. Однажды ночью я увидел трех женщин, дерущихся на улице, и в той, которой досталось сильнее всех, узнал ту девушку, что отослал в деревню. Я снова подобрал ее и отправил на встречу с Макглойном. Она не знала для чего. После она мне говорила, что уверена – если бы она знала, к чему все придет, она не сделала бы этого ни за какие деньги. Она думала, что Макглойн знает какого-то вора, за которым мы охотимся, и что я собираюсь через Макглойна выяснить его местонахождение.
