Сан Саныч захохотал.
Корнелий, переводивший взгляд с одного на другого, поднял брови.
– Надеюсь, вы шутите? Любава – дочь воеводы.
– И что? Она не женщина? Или замужем?
– Не замужем, но претендент есть. Вроде бы. Сын старосты Микоростени. Кстати, он тоже собирался участвовать в чемпионате по метанию.
– Тебе сам Бог велел показать класс! – Военком потряс кулаком. – Рось против России! Кто метче, тот и победит!
Облапив Максима, Сан Саныч приподнял его с возгласом:
– Вот победитель!
Глава 13
Гости приехали рано утром, когда только-только начало рассветать.
Фёдор Трофимыч обычно просыпался около семи часов утра – кормить курей и козу, поэтому удивился, разбуженный непривычными для нынешней Гнилки звуками: рычанием моторов, металлическим стуком и мужскими голосами.
Привычно заговорила интуиция, настроенная на тревогу по причине недавних событий. Трофимыч подхватился, чувствуя себя как в молодые годы, когда он служил в армии на Дальнем Востоке. Пока одевался, прикидывая свои шаги, колебался – брать ружьё или не брать, ситуация изменилась. Через минуту с другого конца деревни донёсся сдавленный крик, сполошно закудахтали куры, и старик забыл о своих колебаниях. Снял ружьё с полки в спальне, метнулся на улицу.
Возле дома Варсанофия стояла знакомая машина, обшитая каркасом из труб. Багги – вспомнилось её название. Рядом с машиной топтались двое мужиков в пятнистых куртках, на головах – такие же пятнистые кепи с длинными козырьками. Из хаты Варсанофия вышли ещё двое, один нёс в руках бутыль с какой-то прозрачной жидкостью.
– Варька! – прошептал Трофимыч онемевшими губами.
Сосед гнал самогон, а поскольку он не вышел из хаты вместе с непрошеными гостями, можно было догадаться о причинах крика.
Трофимыч взял ружьё на изготовку, поспешил вдоль улицы к дому приятеля, часто перебирая ногами, как охотник, приближающийся к цели.
Его заметили. Все четверо пятнистых повернулись к нему, не проявляя особого беспокойства. Ружьё в руках старика не произвело на них впечатления.
– Что вы тут снова делаете?! – хрипло выдохнул он, покачивая стволами «тулки» от одного гостя к другому.
Они обменялись взглядами.
– Варька! – повысил голос Трофимыч.
Никто не отозвался.
– Скопытился твой Варка, – хмыкнул громадный как боров мужик с чёрной бородой от уха через подбородок до другого уха. – Слабоват бацька оказался. Отведёшь нас к Чёрному столбу, не загуманишь.
– Что вы с ним сделали?! Говорите, не то застрелю!
Глаза бородача полыхнули лютой злобой. Он что-то каркнул на незнакомом языке, и стоявший у машины небритый парень вдруг вытянул в сторону Трофимыча заостренную, как ему показалось, палку.
В живот старика вонзилась струя холода. Он выронил ружьё и упал на колени, не в силах вытолкнуть застрявший в лёгких воздух, чувствуя, как желудок заледенел и превратился в камень.
В висок ему больно упёрся какой-то остряк.
– Будешь кочевряжицца – поиме след за твоим Варкой!
– Ххшо! – просипел Трофимыч. – Отведу!
Его рывком подняли на ноги, толкнули в спину.
– Пошли!
Ноги отказывались идти, однако старик преодолел приступ слабости, поплёлся к лесу, понимая, что ничего не может сделать. Перед глазами стояло худое лицо Варсанофия, заросшее седой щетиной, размылось слезами, он споткнулся и получил тычок сапогом в копчик от следующего за ним бородача. Трофимыч остро пожалел, что не может ответить тем же.
Вышли на тропинку, ведущую в глубь Сещинского леса.
Погода обещала быть жаркой, но в лесу было ещё прохладно, поэтому шли быстро, насколько мог проводник, хотя его всё время подгоняли конвоиры.
Чистый воздух леса вскорости сделал своё дело – привёл старика в чувство.
Мелькнула мысль избавиться от пятнистых террористов, следующих за ним по пятам с видом десантников-разведчиков. До поляны оставалось не более полукилометра, и на пути группы находилось болотце, которое следовало обходить.
Решение созрело быстро, и Трофимыч приступил к исполнению замысла. Ускорил шаг, свернул к щетине из осоки и прыгнул через водяное оконце на кочку, а с неё на другую.
Конвоиры отреагировали не сразу, не зная пути, кинулись было за беглецом, но первые два мужика провалились в топь, и погоня остановилась.
– Стреляйтя! – заверещал вожак группы. – Лопани по загривку!
Мужики на суше вытащили свои «палки», ударили по болоту, но Трофимыч был уже далеко, метрах в пятнадцати, прячась за худыми берёзками и кустами, и холодные злые полосы взвихрённого воздуха прошли в стороне, обдав кусты волнами мороси.
Он пересёк болото и зайцем помчался к дому, оглядываясь, не бегут ли за ним пятнистые.
– Тьфу! – сплюнул вожак четвёрки, пряча свой «мосол». – Вона тут все загогулины знает!
– Мы уже недалеко от столба, – проговорил спутник вожака, заросший рыжим волосом. – Поищем, поляна не убежит.
– Разойдёмся, – решил вожак. – Петро слева, Шаман справа. Потопали, проводник предупреждал, что окно после одиннадцати закроется, надо успеть.
– Чего ж он с нами не пошёл?
– У него задание.
– Везёт же куроедам.
– При чём тут куроеды?
– Небось жрёт курятину каждый день.
Чернобородый заржал.
– Ну у тебя и мечты.
– Давно вкусно не жрал.
– По ту сторону накормят, не отставай.
И четвёрка убийц направилась дальше, всматриваясь в заросли Сещинского леса.
Глава 14
Максим с Любавой отбыли после обеда вместе с отрядом дружинников. Припекло – местное солнце стояло высоко, и Сан Саныч пожалел, что, уезжая из Брянска, не взял с собой переодеться. Но делиться своими переживаниями с жителями Хлумани не хотелось, и Александр терпел, почаще умываясь.
Мать Зоана сама нашла его, только что посетившего душевую кабину, и военком бодро доложил:
– Готов следовать за вами в огонь и воду!
– Поколтаемосц наунизу обережну кромку мяжи, сможи?
– Вниз, да?
В дверях появился Корнелий. Он собирался было уезжать вместе с Максимом и Любавой, но остался по каким-то делам.
– Она предлагает сделать рейд к заставам под стеной плоскогорья. Хладуны и прочие твари не могли просочиться незамеченными, а раз взобрались на обрыв, значит, что-то случилось.
– Я уже говорил, что согласен.
– Тогда пошли в гарнизон, возьмём экипаж, я поеду с вами. Всё равно ждать воеводу.
